Две пули в молодую польку, что кормила старшину, две — в двенадцатилетнего пацана, и как только я навел ствол на старика, оставив его напоследок, кто-то вцепился мне в руку.
Шок от моих первых выстрелов прошел, и пара бойцов из находившихся рядом кинулись ко мне, вцепившись в руку, поэтому первый выстрел по улепетывающему старику попал не между лопатками, а в поясницу, второй, в ногу ниже колена, третий в землю в трех метрах от старого ублюдка, четвертая — рядом со столом, чудом никого не задев, и последняя, пятая, под самые ноги.
Меня свалили на землю и, выкручивая руки, вырвали горячий от стрельбы пистолет. Пока меня вязали, я молча терпел.
Сбоку скрипел зубами старшина. Полька упала прямо ему на ногу, вызвав сильные боли.
— А ну отошли!!! — заорал рядом Иванов. Бойцы прыснули в стороны, и меня окатили ледяной колодезной водой.
Мат, что стоял вокруг, передавал все, что думают бойцы, не стесняясь Зиминой, подскочившей к старшине, с которого уже сняли подстреленную девку. Так они отходили от шока.
— Поставить его на ноги, — приказал подходивший майор, платком вытирая на ходу лицо и форму, куда попали брызги крови.
Меня рывком подняли, как будто куль с картошкой, и поставили на ноги. Встретив мой взгляд, Иванов отшатнулся.
— Севка, да что с тобой?
Схватив меня за воротник, Тонин заорал мне прямо в лицо:
— Ты что творишь, сволочь?! Зачем?!
Глядя прямо ему в глаза, я разлепил склеившиеся губы и безжизненным тоном сказал:
— Крайний сарай!
— Что?
— Крайний сарай, там наши, им нужна медицинская помощь!
Отшвырнув меня в руки красноармейцев, майор развернулся и в сопровождении десятка бойцов энергичным шагом скрылся за ближайшим сараем, повторяя мой путь.
— Отпустите меня. Я сесть хочу, — сказал я рябому, что держал справа. Переглянувшись, парни подвели меня к одинокому пеньку для колки дров и усадили на него, встав по бокам.
Стоящий на часах Васечкин прибежал, осмотрелся и убежал обратно на пост.
Почти сразу, как только я сел, кто-то закричал у сараев. Крики становились все громче и возмущенней. В них явно прослеживался накал страстей. Вот из-за угла сарая выбежал боец с зеленым лицом и выпученными глазами. Добежав до медички, он схватил ее за руку и силой потащил к остальным. Изувеченные парни нуждались в медицинской помощи.
Просидел я так где-то минут десять, пока не появился пошатывающийся Курмышев.
Хмуро посмотрев на хозяев хутора, он крикнул бойцам, что охраняли меня:
— Отпустите его!
Потирая затекшие руки и поглядев на бледного лейтенанта, развернулся и направился к столу — у меня почему-то появился зверский аппетит.