Не глядя, как тот воткнулся в землю, вышел из пике и снова сделал «ухват» — поджег последнего в строю лаптежника. От моей трассы почти в упор он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки «штук».
Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув, заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая, куда сесть. Прыгать не хотелось. В основном из-за того, что не хотел терять свой истребитель.
«Вот и подловили „аса“, гады!» — зло думал я.
— Гора, я Малой. Во время атаки сбил два «юнкерса». Штурмовка наших колонн сорвана. «Штуки» уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!
— Малой, я Гора. Где вы находитесь? Прием!
— Гора, я Малой. Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! — Говорить свой квадрат не хотелось, кто его знает, что это за «Гора».
— Малой, я Гора. С вами все в порядке? Прием!
Припомнив свой любимый фильм «В бой идут одни старики», я ответил в тему:
— Гора, я Малой. Все в порядке… падаю!
Дальше говорить было уже невозможно, высоты почти не осталось, пора заняться посадкой.
Для вынужденной я выбрал часть дороги, свободной от дымящейся техники и бойцов. Люди в основном все еще находились в укрытиях, в кюветах, в лесу, где прятались от штурмовиков. Я не знал, сколько их тут, но точно больше дивизии. Наверняка корпус.
Выпустив шасси, под свист рассекаемого крыльями воздуха ЛаГГа мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды: первая — это я, другая — это то, на что я сел.
Когда ястребок перестал катиться, я отпустил тормоза и откинул фонарь. Того, что меня могут принять за немца, не опасался, звезды на истребителе были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.
Едва успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимания на крики боли.
— Да отпустите!!! У меня вся спина изранена!!! — орал я.
По-видимому, какой-то командир все же услышал мои вопли и приказал отпустить меня.
— Капитан Волына, командир батальона восьмой стрелковой дивизии, — представился он.
Дождавшись, когда земля и небо перестанут крутиться перед глазами, я отдал честь и ответил:
— Старший сержант Суворов, летчик-истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.
— Бомбардировочного? — Капитан недоуменно округлил глаза.