После войны он вернулся в Нью-Йорк, и ни одному живому существу не было дела до того, кто он — герой или вор. До него вообще никому не было дела. Иногда он отправлялся на Десятую авеню и бродил там до темноты, ожидая, когда появятся эти псы. Он тосковал по тем, кто мог бы понять его. Очень смешно, но то же самое он испытал сейчас в присутствии Люси, хотя двенадцатилетнее создание вряд ли имело хотя бы малейшее представление о той жизни, которую он вел. Но ему казалось, она понимает его. Она будто видела людей изнутри, что было и даром, и проклятием.
С Брайн они встретились совершенно неожиданно. Он прогуливался по Четырнадцатой улице и вскоре обнаружил, что следует за девушкой впереди, куда бы она ни пошла. И что в голове у него вертится довольно странная мысль о том, что он встретил ангела в земном обличье, которого ему требуется защитить от таких, как он сам. Мог ли кто-либо из его окружения поверить, что этот человек способен влюбиться? Никто. Он был из самых отвязанных, претендент на numero uno.[13]
И никто никогда бы не поверил, что этот тип ожидает свадебной церемонии, чтобы уложить девицу в постель, и сам верит в свои слова, когда клянется ей в вечной любви.
Оказывается, быть бродячим псом совсем даже неплохо в этом мире. Поскольку означает вечный бег и нюх на неприятности. Когда Брайн увезли от него, ему следовало бы вернуться к прежним делам, компенсировать бывшие траты и постараться забыть о том, что когда-то он был влюблен. Та памятная прогулка по Четырнадцатой улице изменила его навсегда. А вместо этого он бросился следом за Брайн, отыскал, но не успел застать в Париже, и теперь торчит в Лондоне, в «Лайон-парке», и надеется, что незнакомая двенадцатилетняя девочка спасет его.
И она его не подвела. Люси коротко постучала в дверь его номера и просунула под нее конверт.
— Я больше не стану этого делать, — услышал он, когда, поспешно нагнувшись, схватил с пола письмо.
Майкл даже не побеспокоился открыть дверь и поблагодарить малышку. Вместо этого жадно бросился читать письмо, в первые минуты от волнения даже не улавливая смысла слов. Снова и снова перечитывал его. Ведь до этого момента он, в сильном подпитии, метался по своему номеру, потеряв всякую надежду, готовый все бросить. Сейчас он словно ожил, принял душ, мгновенно протрезвел, надел свежую сорочку. Эта девочка — его ангел-спаситель! Она явилась, как раз когда он отчаянно нуждался в ее помощи, выручила его, когда он отчаянно молил о чуде, и явила его.
Он бросился к письменному столу, чтобы написать ответ. Он, никогда не веривший в то, что можно всю душу вложить в слова, рассказывал Брайн о себе и ничего не скрывал от нее. Его терзало сильное, похожее на голод или жажду чувство, и оно было неукротимо. Майкл вспомнил нью-йоркских бродячих псов и свое духовное родство с ними, но сейчас понял, что обманывался. Он просто не знал людей, тем более — себя.