На соседней кровати лежал Пол. Погруженный в полудрему, с лицом пепельного цвета, он вполне выглядел на четвертую стадию этой болезни.
— Элли, это ты? — спросил он неуверенно.
У него были поражены зрительные нервы, и он был в состоянии различать лишь тени предметов. Мадлен могла бы догадаться об этом еще при прошлой встрече, но она была слишком занята собственными мыслями и своею ненавистью к нему, чтобы разглядеть то, что происходит в реальности. А этот человек был безнадежно болен.
— Нет. Это я.
— А, младшая сестренка, — усмехнулся Пол. Теперь он отнюдь не выглядел моложаво, от прежней юношеской красоты не осталось и следа. — Не забыла принести цветы и конфеты, чтобы навестить больного как положено?
— Поверить не могу, что ты такой скрытный. — Мадлен присела на один из жестких стульев, что стояли в палате. Взяла его руку в свои и почувствовала, какой холодной и влажной она была. — Тебе следовало рассказать мне.
— Рассказать тебе? О чем? О том, как катастрофически я обделался? О том, что безнадежен в глазах Господа и всех его ангелов? О том, что я разрушил свою жизнь и погубил жизнь Элли? Я места себе не находил от злости на нее.
Его обед стыл рядом, на подносе, совершенно нетронутый. Суп, стакан выдохшейся содовой воды, ломтик хлеба с тонким слоем масла. Сухие губы Пола были покрыты болячками.
— Она не любила меня, — продолжал он.
— Хочешь пить? — предложила Мадлен.
— Виски с содовой, пожалуйста. Двойную порцию.
Она взяла пластиковый стаканчик, поднесла его к губам, и Пол стал тянуть через соломинку.
— У девушек сегодня проходила примерка. Элли выглядела потрясающе.
— Может, одолжишь ей чан с черной краской для траура? Она заслуживала лучшего.
Мадлен опять поднесла стакан к его рту, но он отмахнулся.
— Знаешь, из-за чего я особенно злюсь? Я знал, что это случится, так оно и произошло. Я не могу пошевелить ногами. Ничего не вижу. Я не вижу и тебя, детка.
Мадлен убрала питье и взяла в руки тарелку с супом.
— Ты должен хорошо питаться.
Он смог проглотить всего три ложки супу.
— Все, хватит. У меня будет кровавая рвота, если я съем больше.
Она убрала поднос и, вернувшись, присела на кровать рядом с ним и положила голову ему на грудь. Услышала, как бьется его сердце.
— Бедняга Элли, — произнес Пол. — Достается же ей… В детстве возилась с больной матерью, теперь со мной. Жизнь, проведенная у больничной койки. И я заканчиваю именно тем, что клялся никогда не делать. Она страшно напугана.
— Элли никогда не бывает напугана, — заверила его Мадлен.
Пол резко рассмеялся и тут же закашлялся.