— А я бы вам посоветовал надеть этот костюм, — неожиданно раздался голос американского юноши.
— Господи, это еще кто? — удивился отец Элли.
— Это Роб Розенблюм. Он из Нью-Джерси. И понятия не имеет о том, что громко давать советы в больнице неприлично. Уж такие мы, американцы, неучтивые.
— Я хотел всего лишь помочь, — пробормотал Роб в порядке извинения.
И семейство Хеллер направилось к нему для знакомства и обязательных даже для неучтивых американцев извинений о причиненном беспокойстве.
Неожиданно Элли решила послушаться совета Роба; в конце концов, он был человеком со стороны и, следовательно, имел более разумный взгляд на то, что ей самой казалось глубоко неразумным. Свадьба в больнице — что может быть более ненормальным? Она обсуждает с родителями, что именно ей надеть, вместо того чтобы рыдать над Полом.
И Элли отправилась в дамскую комнату для того, чтобы переодеться. Медленно сняла джинсы свитер, глянула на себя в зеркало. В этот самый момент какая-то женщина неожиданно вошла в туалет и замерла, растерявшись.
— У меня сегодня должна состояться свадьба. Здесь, в больнице, — смущенно пробормотала Элли.
Костюм лежал в стороне, на ней были только бюстгальтер, трусы и теплые носки. Нет, в такой экипировке она положительно не была похожа на невесту. Женщина подошла и обняла ее. В больнице обстановка подчас напоминала фронтовую — никакой скрытности, все знали всё обо всех. Личная жизнь становилась предметом для медицинского анализа, без оплакивания и сожалений. Голым фактом болезни.
— Да благословит вас Господь, — прошептала женщина.
Элли лишь вздохнула. Затем осторожно высвободилась из объятий и продолжала одеваться. Тщательно причесала волосы. Когда женщина выходила из дамской комнаты, она обернулась на пороге, окинула Элли одобрительным взглядом и кивнула:
— Очень мило.
Элли пробормотала слова благодарности — здесь, среди сонма болезней, каждый знак внимания имел огромное значение. Она собрала одежду в узел и вышла.
В палате уже находились родители Пола, они только что приехали. Фрида сидела в сторонке на стуле, Билл тихо разговаривал о чем-то с отцом Элли. До этого лета она и понятия не имела, что Пол каждое воскресенье обязательно звонил родителям. И тем, что он на слух мог отличить трель соловья от песни жаворонка, он был обязан своей матери. Это она рассказывала ему о птицах. Несомненно, он оставался балованным и эгоистичным ребенком, но умел быть и внимательным сыном, любящим мать и дом у сиреневой изгороди. К тому же он умел понимать близких, как никто другой.