– Мам, а нам еще долго идти? – вывел ее из задумчивости голосок Алишера.
– Ты устал, сынок?
– Нет… Совсем не устал. Я просто так спросил.
– Ну, тогда давай вместе считать… Нам какой дом нужен?
– Сорок третий.
– Правильно. А сейчас мы проходим около двадцать пятого. Сколько еще домов надо пройти?
– Восемнадцать! – подумав всего полминуты, весело сообщил он ей, глянув из-под козырька джинсовой бейсболки.
– Думай, балда! Дома на этой стороне улицы нечетные, а на другой – четные!
– А… Понял! Тогда – девять! И вовсе я не балда. Балда – это работник из сказки, который попа обманывал. Не знаешь, что ли? Мне бабушка давно читала.
– Да знаю, знаю… Меня бабушка в детстве тоже балдой звала, когда сердилась. А в общем, ты молодец. Хорошо считаешь. В школу пойдешь, сразу отличником будешь.
– А потом?
– Что – потом?
– Ну, после школы… Что я потом буду делать?
– Потом… Потом ты в институт поступишь! И окончишь его с красным дипломом!
– А у тебя диплом есть?
– Нет. У меня нету.
– А почему?
– Я не успела институт закончить. Только два курса проучилась. Бросила.
– Почему?
– Потому что ты родился. Потом мой папа, твой дедушка, умер. Потом… Не важно, в общем. Ты не замерз?
– Нет. Нормально.
– Давай я сумку понесу!
– Нет. Я сам.
– Ну, сам так сам… Расскажи мне тогда что-нибудь.
– Хочешь «Медного всадника»? Мы с бабушкой учили.
– Хочу. Давай валяй «Всадника».
Положив на грудь руку и старательно прокашлявшись, он вздернул вверх голову, перехватил сумку с одного плеча на другое, вздохнул и звонко, очень торжественно начал декламировать:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася…
Диля изо всех сил сжала губы, чтобы не улыбнуться ненароком. А может, чтобы не заплакать.
Слишком уж грустно-комично выглядел Алька на этой безлюдной чужой улице, осыпанной мелким дождем, – замерзший маленький таджик с котомкой через плечо и с Пушкиным на устах. Но ничего, пусть вдохновляется. Так и дороги не заметит. Язык до Киева доведет, а Пушкин до дома номер сорок три по Комсомольской улице. И к чему она его способности будет дальше «приспосабливать», интересно? И память у него отличная, и соображает быстро, и схватывает все на лету.
Она, кстати, тоже в детстве, мама говорила, очень большие способности проявляла. И в школе хорошо училась В обыкновенной душанбинской школе, что на улице Колхозной в Гиссарском жилом массиве. В их классе, помнится, много русских ребят было. А потом, когда в городе путч начался, занятия в школе прекратили. Потом вернулись – никого из русских почти не осталось. И учиться она хуже стала. Не в том смысле, что поглупела, а от страха, наверное. Сидела тихой мышкой, не высовывалась. Так мама велела. Мама и в школу на собрания больше не ходила – папу просила. Он уважаемый был человек. Врач. Хирург. С виду гордый, неприступный сын Памира, а на самом деле добрый и тихий человек. Если бы мама тогда не подкосила его известием о дочкиной беременности, может, и сейчас был бы жив, как знать…