Едва заметный шорох
заставил Ирода вздрогнуть. Он оглянулся и увидел, как тяжелая виссонная
портьера, отделявшая его спальню от комнаты с личной охраной, вначале
заколыхалась, а затем стала медленно отодвигаться. На царя напал страх.
Почему-то он уже знал, кто сейчас войдет в спальню. Предчувствие его не обмануло.
В спальню вошел его сын Александр. «О хитрец, — подумал Ирод, — кого же он
хочет обмануть? Ведь я знаю, у него под плащом спрятан меч». Царь с нарастающим
волнением наблюдал за приближением сына и лихорадочно соображал, что
предпринять. Он уже хотел незаметно встать с постели и спрятаться. Но не тут-то
было. Его тело словно налилось свинцовой тяжестью. Он не мог даже пошевелиться.
И тогда царь подумал, что Александр не знает, что он видит его. А если бы знал,
что отец не спит, то не посмел бы поднять на него руку. Ирод сделал усилие,
чтобы заговорить, и, холодея от страха, понял, что не может произнести ни
одного слова. В это время вновь стала отодвигаться завеса, и у Ирода проснулась
надежда: может быть, это верный Башар идет на помощь. Но вместо телохранителя
вошел крадущейся походкой его второй сын, Аристобул. «Нет, — с отчаянием
подумал Ирод, — помощи от него не дождешься, он же в заговоре с братом».
Александр между тем приблизился к ложу, оглянулся, вынул из-под плаща короткий
меч и занес его над грудью отца. Ирода охватил такой неимоверный ужас, что он
отчетливо, до физической боли ощутил, как лезвие меча пробивает его грудную
клетку. Как оно разрывает его внутренности. Царь дико закричал. Он не
переставал кричать и тогда, когда понял, что это был только сон. Кричал, видя,
как по спальне мечется перепуганный евнух Панкратий. Кричал и тогда, когда в
спальню вбежала с горящими факелами дворцовая стража. Кричал и не мог
остановиться.
ГЛАВА 3
Когда дикий,
нечеловеческий крик гулко разнесся по мраморным анфиладам царского дворца и
достиг женской половины, Иродиада вздрогнула и открыла глаза.
— Огня! — Иродиада
старалась придать своему голосу властность, но голос дрожал и получился лишь
жалобный вскрик юной отроковицы. Служанка, соскочив с постели, тут же стала
высекать кресалом огонь. С зажженным светильником она вбежала в спальню
Иродиады.
— Госпожа, не бойтесь, я
здесь. Вам ничего не угрожает, это в другой половине дворца.
— Я и не боюсь, —
досадуя на свою слабость, раздраженно ответила девочка, — я и сама прекрасно
все слышу. Мне просто хочется, чтобы было светло.
— Хорошо, госпожа, пусть
будет светло, — тут же с готовностью откликнулась служанка и зажгла второй
светильник на медном канделябре, укрепленном в стене рядом с ложем Иродиады.