Саломии тоже захотелось
что-нибудь сказать, но в это время в комнату ватагой влетела молодежь и
повлекла новобрачных к праздничному столу. Шумные свадебные застолья
продолжались, как и полагается в хороших домах, все семь дней[12].
А на восьмой день лодки Зеведея уже были далеко от берега Генисаретского озера.
Молодая хозяйка осталась дома дожидаться мужа.
ГЛАВА 2
Блаженное состояние
между бодрствованием и дремотою, предваряющее сон, замедлило течение
беспокойных мыслей Ирода. Оно сделало их вязкими, тягучими, готовыми вот-вот
застыть в бесформенной массе чего-то уже неопределенного и неволнующего,
безразличного. Царь облегченно вздохнул и прикрыл глаза. Но в следующее
мгновение неясная тревога острой иглой вонзилась в сердце, и сон отлетел, как
вспугнутая птица. Из груди Ирода вырвался стон, скорее похожий на рычание
раненого зверя, в котором одновременно выражалось чувство отчаяния и досады.
Какое- то время царь ворочался на своем ложе, словно от перемены положения тела
душа могла обрести покой. Но осознав бесплодность этой попытки, улегся на спину
и застыл, дав своим тяжелым думам свободное течение. И было от чего.
При императоре Августе,
мудром администраторе и расчетливом политике, Ирод наконец-то достиг вершин
славы и власти в Иудее. Это все далось ему нелегко. Более тридцати лет царь, не
жалея своих сил, трудился над упрочнением престола и обустройством государства.
Воевал, возводил крепости и строил порты. Подавлял выступления недовольных. В
угоду религиозному рвению иудеев перестроил храм в Иерусалиме и все равно не
добился их любви. Зато сумел угодить Риму. Строил ипподромы и театры, проявлял
искусство дипломатии и щедрость к городам Римской империи. И пусть в Риме ему
так до конца и не доверяют, зато уважают и ценят как своего верного сателлита.
«А что до любви иудеев, — с досадой размышлял Ирод, — так им Сам Бог не сможет
угодить. Пусть не любят, зато боятся». Теперь бы на старости лет жить и
радоваться этой жизни. Но словно нож в спину — заговор в собственной семье. И
от кого? От сыновей. От любимых сыновей, рожденных от Мариамны из рода Хасмонейской[13]
царской династии. Восстают на родного отца те, кому он намеревался передать
царство. Ирод вновь глухо застонал и заскрежетал зубами. «О! Если подтвердится,
что это письмо о заговоре не подлог, клянусь престолом Яхве, им не жить.
Уничтожу, как диких зверей, а прах развею по ветру».
Распаляемый такими
думами, царь привстал и сел на постели. Какое-то время он не мог успокоиться,
словно с кем-то разговаривая и споря, размахивал руками. Наконец стал
успокаиваться, и тут у него возникла мысль, от которой его прошиб холодный пот:
«А что, если задуманное они совершат сейчас? Быть может, убийцы рядом?» Ирод в
тревоге посмотрел на тяжелый занавес, отделяющий его покои от помещения, где
размещался отряд телохранителей. «Нет, — успокоил он себя, — там верный Башар,
идумеянин, ненавидящий иудеев. Его же первого заговорщики повесят, как своего
ненавистного врага. Нет, Башар не выдаст». От пережитого волнения Ирод
почувствовал, что у него пересохло в горле. Он протянул руку к стоящему рядом
кувшину с греческим вином. Поднес горлышко сосуда к губам и, запрокинув голову,
стал пить, блаженно ощущая терпкий вкус и ароматно-пахучую свежесть виноградной
лозы. Струйки вина потекли по бороде Ирода, капая на тунику, отчего на груди
расплылось большое красное пятно. Напившись, Ирод отставил амфору и прислушался
к своим ощущениям. Вино, приятно согревая внутренности, приносило успокоение.
Повздыхав, царь прилег на своем ложе, и дремотное состояние вновь охватило его.