— Деньги — эквивалент
труда, — говорила пышная блондинка Настя Кокорева, самая продвинутая из нас:
она и училась неплохо, и рассуждала обо всем как взрослая. — Если мужик тебя
любит, он должен трудиться, чтобы заработать деньги. Для той, которую любит. А
не хочет трудиться, пусть он идет на фиг!
— А может быть, он
старается, да не выходит! — запротестовало несколько голосов. — Ведь это
непросто — много заработать! И наоборот — некоторые так устраиваются, что им ни
за что ни про что сыплются большие деньги!
— Значит, надо уметь так
устроиться. Надо выдумать, найти, подсуетиться. Тоже, между прочим, немалый
труд! — разъясняла Настя.
— Это не наше дело, как
любовник или там муж зарабатывает, — подхватила тягучим, чуть гнусавым голосом
Валька, которая больше всех пользовалась успехом у наших классных мальчишек.
Они бегали за ней как ненормальные. Но когда Валька бралась о чем-то
рассуждать, все напрягали челюсть, чтобы не улыбаться. Потому что умом она отнюдь
не блистала. Точнее, была просто дура набитая, хотя и неплохая девчонка,
безвредная и незанудливая. Я знала ее давно, потому что мы жили в одном
подъезде.
Разговор развернулся не
на шутку, почти все наши девицы приняли в нем участие. Большинством голосов
утвердили вывод: есть два пути, достойных нормальной современной девушки,
похожей на нас самих. Первый путь — захомутать денежного мужика, чтобы он ел у
тебя с рук, и иметь, таким образом, доступ к его деньгам. Второй — самой делать
карьеру и опять-таки прийти к богатству. Потом оказалось, что два этих «либо»
могут пересекаться: когда карьера твоя лежит в области браков с иностранцами,
почему-то очень любящими жениться на русских. Тут тоже два пути: можно
сотрудничать со специальными агентствами, а можно поехать работать за границу и
уже там, на месте, подцепить себе мужа с деньгами... Мы так разгорячились, что
готовы были тут же посылать запрос в интернет и бежать в посольство за визами.
Только самые робкие, вроде Анюты Тихоновой, которую чаще звали Нютой, остались
непричастны общему ажиотажу.
Все это было несколько
лет назад, еще до того, как выявились аферы преступных фирм, отправлявших
девушек за границу. У них отбирали паспорта, якобы для заключения контракта, и
фактически продавали в заграничное рабство. Но разве мы тогда это знали? Только
по счастливой случайности, а в какой-то степени по инерции жизни ни одна из нас
таким образом не пострадала.
Когда я после того
школьного разговора заикнулась дома о своей возможной карьере, мама пришла в
ужас. Кроме того, что она не могла представить себе нашу разлуку, материнское
чувство интуитивно предупреждало ее об опасности. Да и вообще, замужество
представлялось ей как нечто, с одной стороны, романтическое, а с другой —
жизненно-устойчивое. «Строить семью, — говорила мама. — Тебе еще рано строить
семью». Сейчас-то уже не рано, да все никак эта стройка не ладится. А тогда
мама сказала и о том, что семья должна создаваться на родной для человека
земле, чтобы его дети наследовали язык, традиции, определенный образ жизни.
Одним словом, наследовали Родину. И, если посмотреть с другой стороны, — чтобы
сама Родина не пустела, не подвергалась вырождению. Тогда уже в нашей стране
смертность превышала рождаемость, но еще не настолько, как сейчас.