— Что ты поняла? —
охрипнув от удивления, шепотом спросила Валька. — Что тебе Мальвинка сказала —
чтобы ты за какое дело взялась?
— Она мне наказала с
Раулем твоим потолковать... Да тут, я уж знаю, толку не выйдет. Дальше я уж
сама надумала...
— Что надумала, баб? —
шепотом спросила Валька, которую вдруг стала бить мелкая дрожь.
Бабка взглянула со
строгостью — значит, дело серьезно. И вообще она была сейчас какая-то особенная
— собранная, что ли, вся словно наполненная своим важным решением. Вальке снова
пришло на ум, что бабушкино лицо сейчас словно с иконы.
— Не скажешь, баб Тось?
— замирая от всего этого, чуть слышно спросила Валька.
— Не скажу. Ты знай
поправляйся, в себя приходи, а это не твое дело. Может, принести молока-то?
Валька махнула рукой.
Бабушка снова показалась ей такой, как всегда, — обычной, чуть надоедливой,
изученной до последней черточки. Но через несколько минут из соседней комнаты
донесся ее старческий хрипловатый голос, который она безуспешно старалась
приглушить:
— Але! Вы почта? Это Кабанова
вам звонит, из двадцать восьмой квартиры, дом четыре по улице Героев войны.
Позовите Веру, которая пенсии носит!.. — Прошло немного времени, и бабка опять
заговорила: — Вера? Здравствуй! Ты когда нам пенсию понесешь — на другой день?
Возьми с собой такую бумагу, чтобы телеграммы писать. Ага, бланк... Только не
забудь, слышишь? А я тебя тогда поблагодарю! Да ладно просто так, ты мне просто
так, и я тебе просто так. Ну, будь здорова.
Валька выслушала этот
разговор с напряженным вниманием. Что еще там задумала бабка, для кого
телеграмма? Тем не менее ей самой стало легче: она ведь с детства привыкла
полагаться на свою бабу Тосю. Потому что если уж та бралась за какое-нибудь
дело, можно было не беспокоиться. В крайнем случае бабка могла постегать Вальку
хворостиной, но проблемы бывали улажены. Правда, все это было в детстве, а
теперь по зубам ли ей, старой, нынешнее неподъемное дело? Даже и представить
себе нельзя, как бабка сладит с Раулем. Ведь у него ум... сила... охрана...
деньги, наконец! А у бабки? Только что она зенитчицей когда-то была, умеет
воевать. Но ведь сейчас зенитки только в музеях...
12
Как уж там умудрился наш
нетипичный бомж в тулупе, что он там наговорил бизнесменам про Нюту, не знаю,
но они согласились ее принять. На жестких условиях: она должна шить, сколько
надо, вести себя тихо и не просить никакой заработной платы. Вместо платы ей
будет кров над головой. Поскольку Нюта была прямо-таки одержима идеей попасть в
родные стены, этот договор показался нам приемлемым. Временно, конечно, а там
видно будет.