Леонид Сергеевич
успокоился насчет друга, но самому ему предстояло теперь хождение по мукам.
Обратиться к не столь близким друзьям или просить помощи в редакции мешало то
обстоятельство, что вид у него теперь был несвежий. После вечерней попойки да
ночевки на улице, да еще в тулупе, которому место в музее.
Он решил было зайти
домой, почиститься и переодеться, выбрав для этого дневное время, когда жена и
сын на работе. Но ведь ключи-то у него тоже украли! А явиться в семью после
категорического «ухожу», да еще таким зачуханным не позволяла гордость.
В конце концов Леонид
Сергеевич решил попытать судьбу — сумеет ли он прожить бомжом до возвращения
Ивана? Ведь его всегда влекло к познанию жизни во всех проявлениях, не исключая
созвучного горьковскому «На дне». Так почему бы не воспользоваться ситуацией? В
карманах брюк, по которым никто не шарил — воры удовлетворились бумажником, —
застряла кое-какая мелочь, на хлеб и воду, а сигаретками можно пробавляться у
прохожих. Так что все в порядке. Правда, такие эксперименты лучше производить
над собой в молодости, но человек только предполагает, а уж располагает Бог.
Со второго же дня
бомжевая жизнь принесла Леониду Сергеевичу богатый урожай впечатлений.
Одноногий бедняга, с которым сошлись возле булочной, взял с собой нового
дружбана «на хату», то есть в подъезд, где можно переночевать. С точки зрения
всех знакомых Леонида Сергеевича, это был просто пыльный заплеванный чердак, но
по его новым жизненным стандартам — удобное место для ночлега. Во всяком
случае, не на улице, где он мерз предыдущей ночью.
А потом появилась
молодая симпатичная дворничиха, задачей которой было выгнать их с чердака. Она
кричала, стараясь предстать перед ними грозной фурией, напугать их, заставить
подчиниться. Но нарочито крикливый голос вдруг иногда пресекался, а из глаз глядела
детская растерянность: «Ну что мне с вами делать?» Было видно, что ей не
хочется выгонять людей на мороз, да и вообще противна вся ситуация — в то время
как другая дворничиха с наслаждением показала бы свою власть. А этой неприятно
во всех отношениях. В ее возрасте, с ее угадывающейся за искусственной
грубостью нежной натурой надо видеть перед собою совсем других мужчин... Не
дурно пахнущих и небритых, лежащих вповалку на чердаке, а сильных, приятных,
готовых протянуть руку помощи. Бедная девочка, какая неподходящая роль ей
досталась! Леонид Сергеевич почувствовал, как в нем взыграло чувство
покровителя — помочь, защитить... Но защищать, увы, следовало от себя и себе
подобных.