— Что? — скривился
Прямой. — Как это отказал? Сломался? Потек?
— Да нет, того, отказал,
— виновато улыбнулся паренек и обеими руками указал на двигатель, —
посмотрите...
У Прямого как-то
нехорошо екнуло сердце, по спине проскочила легкая дрожь. На понт берет? —
мелькнула мысль, но юное лицо молодого шофера смотрелось таким доверчивым и
беззащитным, что он махнул рукой:
— Ладно, показывай...
Он подошел и склонился
рядом с чумазым пареньком.
— Вот! — тот указал на
какую-то грязную масляную трубку. — Вот...
И это было последнее,
что увидел Прямой, прежде чем в глазах у него вспыхнули тысячи искр, и все
поплыло, закрутилось, закружилось...
* * *
Двумя часами раньше.
Район Пскова Любятово
“Лей, ливень, не
жалей...” — орал растекшийся в задымленном воздухе заведения искаженный голос.
Казалось, над клубами сигаретного дыма завис сам неистовый певец и заклинает
Небо послать живительной влаги. Но возможно, ему не хватало децибел или чего-то
еще — в общем ничего не менялось, если не считать некоторого искривления
пространственно-временного континуума, рождающее ломаную перспективу зала и
искажение лиц всех присутствующих. Хотя, к последнему певец, возможно, не был
причастен…
Заведение называлось
“Ловушка для дяди Володи”. Но почему-то сразу при входе, в маленьком фойе,
вместо неведомого дяди Володи, посетителей сандалил со стены безумный взгляд
фасеточных глаз огромного таракана, да так, что самые слабые впадали в
столбняк. Возможно, это был последний взгляд последнего реликтового таракана
перед тем, как его уловили этой самой ловушкой, безжалостно разделали и подали
клиентам в качестве какого-нибудь экзотического блюда: к примеру, как тушеные
“Blattella germanica” под соусом “Ткемали”. Впрочем, клиенты тут бывали, как
правило, тертые, их тараканом, даже самым реликтовым, не испугать.
И в этот день было как
всегда. Небольшой зал кабинок на десять был заполнен на одну пятую, но персонал
использовался “на полные сто”. В самом ближнем к барной стойке отсеке сидело
человек восемь основательно пьяных мужчин и несколько разнузданных женщин. Дым,
что называется, стоял коромыслом, хотя время было еще совсем детское: чуть
больше двух пополудни. Мужики орали на разные голоса, женщины визжали,
официанты сновали туда-сюда, а сверху по мозгам дубасил оторванный голос певца.
Стол ломился от закусок и выпивки, но клиенты то и дело требовали все новые
сациви, бастурму или хинкали с каурмой. На самом деле все грузинские мясные
блюда жарились здесь на одной сковороде из одного же куска свинины (даже
куриный сациви), приправлялись штатными приправами с ближайшего мини-рынка, но
стоили и назывались по-разному. Однако, знатоков-гурманов тут не водилось. В
добавок к дрянной местной водке стремуткинская свиная поджарка запросто сходила
за тбилисское чахохбили из отборной говядины...