Пальцами! Как грубо! Но ведь меня предупредили, что этого следует ожидать. Правда, сам Помпей и его приближенные пальцами не тыкали. Он даже не проявил особого интереса, а если и заинтересовался, то никак этого не выказал.
Мы заняли свои места. Взрослые почетные гости возлегли, а менее значимые люди сидели на табуретах — впрочем, таковых оказалось немного. Нянька сказала мне, что в Риме женщинам и детям полагается сидеть на табуретах, но у нас ни царица, ни старшие принцессы такого бы не потерпели. Я попыталась прикинуть, сколько необходимо лож, чтобы расположить на них тысячу человек. Выходило более трех сотен — и все они уместились в огромном зале, оставив достаточно места для того, чтобы прислуга легко проходила между ними с подносами и блюдами.
Отец усадил меня на табурет, а Помпей и его спутники возлегли на ложах, предназначенных для высочайших гостей. Неужели я единственная буду сидеть на табурете? С тем же успехом на меня можно повесить огромную вывеску для привлечения внимания. Сестры, мачеха, все прочие элегантно разлеглись, расположив одеяния изящными складками и подогнув одну ногу под другую. Ах, если бы мне стать чуточку постарше и тоже получить место на ложе!
Мне казалось, что я привлекаю к себе столько внимания, что и за едой-то потянуться неловко. И тут вдруг отец послал за бородатым мужчиной с мальчиком и предложил им присоединиться к нам. Думаю, он сделал это, потому что заметил мое смущение: отец всегда был внимателен к тем, кто попадал в неловкое положение.
— Мой дорогой Мелеагр, — обратился к бородатому греку отец. — Почему бы тебе не сесть здесь? Ты можешь узнать то, что сам пожелаешь.
Человек кивнул, ничуть не смутившись тем, что его приглашают присоединиться к столь высокому обществу. Должно быть, он философ: считается, что философы воспринимают все невозмутимо. Он и бородат, как философ. Мелеагр подтолкнул сына вперед, и мальчику быстро принесли табурет. Теперь мы сидели вдвоем. Наверное, отец решил, что так мне будет легче, хотя на самом деле это привлекло к нам, детям, еще больше внимания.
— Мелеагр — один из наших ученых, — пояснил отец. — Из нашего…
— Да, из вашего Мусейона, — перебил его римлянин с квадратной челюстью. — Там, где у вас содержатся ручные мыслители и ученые, верно? — Не дожидаясь ответа, он ткнул своего соседа под ребро. — Вот как здесь заведено: умники поселены вместе и работают на царя. Всякий раз, когда царь хочет узнать что-нибудь — ну, скажем, глубину Нила близ Мемфиса, — он может запросто вызвать кого-нибудь, хоть посреди ночи! Верно?