— А разве это не одно и то же? По крайней мере, для наших рассуждений о том понятии, которое мы пытаемся определить. Скажу больше: если бы они только верили, а на самом деле не умирали, будь то для них хуже или лучше, в конечном счете это дало бы нам преимущество a fortiori[52], если так можно выразиться. Впрочем, все это не так просто, как кажется. Вот скажите, например, допускаете ли вы существование иных естественных законов? Или иных миров, где царили бы иные, отличные от наших, законы?
— В вашем вопросе столько оговорок… не говоря уже о том, что сформулирован он довольно небрежно, так как законов, которые бы управляли нами, не существует. В данном случае мы управляем законами, после того как сами же их и устанавливаем. Законы — это наше истолкование… Но даже если предположить более правильную формулировку вашего вопроса и постараться вникнуть в его суть, ответ у нас будет один: решительное нет.
— Значит, нет?
— А откуда, собственно говоря, взяться этим другим законам? Если мысль отречется от единства, все полетит в тартарары. Наше толкование… может быть лишь однозначно и едино.
— Молодцы, молодцы, отлично усвоили уроки… других учителей. Однако осмелюсь вам заметить, что дважды вы не закончили одну и ту же фразу: «Наше толкование…» Так чего же?
— Вселенной, всего.
— То есть чего-то вне нас?
— Он, видно, полагал застать нас врасплох этим вопросом.
— Разумеется, чего-то вне нас. Иначе термин «истолкование» да и любой другой, схожий с ним, оказались бы совершенно не к месту, а слово «мысль» потеряло бы всякий смысл. Короче говоря, истолковать самого себя невозможно, так как для этого пришлось бы использовать какую-то часть себя, то есть принять за истолкованное то, что еще нужно истолковать, или же ограничиться лишь частичным истолкованием.
— Превосходно, теперь уже вы твердите как по заученному, правда, у вас это получается побойчее!
— Все это имеет отношение к тому, о чем я собираюсь вас спросить, и в какой-то мере предваряет мой очередной вопрос: ну, а существование, хотя бы видимое, других законов вы можете допустить?
— М-м, это да, главное, чтобы они сводились…
— Конечно, конечно. Значит, можно считать, что смерть — это одна из множества вероятных видимостей?
— Опять вы со своими словесными пируэтами! Получается, что мы только зря пыхтели над всем этим… а над чем, собственно? Так смерть — это видимость или понятие?
— Еще одна хитроумная уловка!
— Тогда можно сказать, что это видимое понятие или понятийная видимость, а можно и так: понятие как видимость и видимость как понятие.