— Не беспокойтесь, рано или поздно дойдем и до нее.
— Тогда — вперед!
— Скажите, смогли бы вы… это даже сформулировать и то непросто… смогли бы вы представить самих себя внутри одного из этих вероятных множеств, которые мы назвали небесинками и бытиинками? То есть каждого из вас в одном из них?
— Что?
— Что?
— Это как же?
— Ну вот это уж нет!
— Однако вы даете, профессор, — бытие содержится в части себя? Большее в меньшем? Большое в малом?
— Ха-ха!
— Фьюить!
— Так, успокоились и замолчали! Прежде всего при чем здесь бытие? Я говорил о каждом из вас.
— Бытие, именно бытие! Каждый из нас и есть бытие.
— Ай да молодцы! Такое прилежание достойно стен университетов и академий. Вот только меня вы сильно разочаровали. Более того, я в полном отчаянии и прошу ваше воображение, ваш пытливый ум сделать еще одно небольшое усилие. Иначе никакого продолжения не будет и мы можем спокойно разойтись.
— Но ведь это просто невероятно — представить себя замкнутым внутри бог весть чего!
— Я и сам понимаю, что это невероятно[50], однако еще невероятнее, если это вообще вероятно, было бы быть замкнутыми, поэтому, если идти от более невероятного к менее невероятному…
— Полная неразбериха! Лепит что попало!
— В принципе представить себе подобную вещь можно. Я, например, долго над этим бился и кое к чему все-таки пришел. Видимо, они там воспринимают это точно так же, независимо от того, есть у них на то основания или нет. И если уж мы хотим до конца разобраться в этом деле, если я сам хочу в нем разобраться… Увы, я прекрасно понимаю, что не вправе требовать этого от вас.
— Ребята, доставим ему это удовольствие, что нам стоит? А то он еще, чего доброго, расплачется.
— Может, хватит зубоскалить, а?
— Ладно, ладно, будь по-вашему: большее в меньшем. Теперь вы довольны? Итак, каждый из нас замкнут в клочке неба.
— Но это еще не все…
— Как, вам и этого мало?
— Прекратите, я вам говорю, и постарайтесь сосредоточиться.
— Знаете, профессор, мы уже дошли до такого состояния, что готовы согласиться с чем угодно: и с тем, что вселенная бесконечна, и с тем, что она конечна, и с любой другой ахинеей в этом роде.
— Я тоже. Но когда все эти страсти поулягутся, вы поймете: я не виноват в том, что они действительно замкнуты, как вы говорите, в клочке неба или… или времени.
— Что, что они?.. Но ведь это немыслимо! Как им удается? Давайте послушаем, авось что-нибудь и поймем, если верить вашему утверждению о том, что последующее проясняет предшествующее.
— Вот и славно. А теперь — чуточку веры!
— В кого?
— Прежде всего в самих себя. Итак, постарайтесь как следует сосредоточиться, потому что сейчас вы услышите нечто действительно архисложное и совершенно непостижимое. Все, о чем мы говорили раньше, — цветочки по сравнению с этим. Только что мы забавлялись менее невероятным и более невероятным. Именно с последним нам и предстоит столкнуться лицом к лицу. Так вот, они…