Дерзкий! Так говорил он
со мной – мальчишка, галилеянин, ам-хаарец[4]!
– Нет, Иоанн, – отвечал
я спокойно, – покрывало купил я своей невесте.
– Разве твоя невеста
ходит с нами, что ты покупаешь ей подарки на наши деньги? А, может, ты из нас
кого-нибудь считаешь своей невестой? – так он смеялся надо мной.
Лавочник-сириец с
безразличием разглядывал нас. Со стороны Судных ворот слышались крики ослов и
окрики погонщиков. Громко, о неточной сдаче, переругивались где-то торговец с
покупщиком. И проклятия, которыми они осыпали друг друга, были слышны далеко.
Женское стрекотанье, смех мальчишек, улюлюканье зазывал – шум торгового города
окружал нас.
– Разве я житель Содома,
Иоанн? – отвечал я и пошёл прочь от лавки сирийца.
– Не знаю… – в спину мне
бросил Иоанн.
V
Вернулся я один в
Галилею. Собрались вокруг Него Двенадцать, и сказал им, чтобы отдохнули
немного. Поплыли все вместе через озеро Геннисаретское к Вифсаиде Юлииной, к
югу от которой лежала равнина Эл-Батиха – место уединённое и необитаемое. Но,
приплыв, увидели, что множество народа, пришедшего из Капернаума, ожидает лодку
у берега. И были они как овцы заблудшие, потому что хотели слышать, чему Он
учит. И начал Он говорить с ними. Когда же наступил вечер, спросил у Филиппа,
указывая на толпившийся народ:
– Филипп, где нам купить
хлебов, чтобы их накормить?
Отвечал Филипп, говоря:
– Им и на двести
динариев не довольно будет хлеба…
Я же молчал, потому что
ящик мой был пуст после покупки гиацинтового покрывала. Знал о том Иоанн, но и
он молчал. Подошёл Андрей и сказал:
– Здесь есть у одного
мальчика пять хлебов и две рыбки. Но что это для такого множества?
Тогда Он велел народу
возлечь на зелёной траве, и долина, как цветами, покрылась яркими пятнами
одежд. И, благословив хлебы и рыбок, стал раздавать возлегшим. И, сколько их
было, все насытились.
Никогда ещё человек не
сотворил такого чуда! И, глядя на умножение хлебов, я думал с восторгом:
«Равви! Ты – Сын Божий!.. Ты – Царь Израилев!..» И все, кто был там,
восклицали: «Это истинно тот пророк, который должен прийти в мир!» Потому что
никто до Него не мог обратить камни в хлебы и насытить ими человечество,
обречённое добывать хлеб свой в поте лица своего.
Подошли из толпы к
Симону Зелоту и сказали:
– Отчего бы не сделать
Его царём над Израилем?
Потому что помнили ещё о
борьбе Иуды Гавлонита, тоже бывшего зелотом и не раз поднимавшего восстание. А
галилеяне ни на что так охотно не подвигались, как на устроение мятежа.
Опасаясь, созвал Он
Двенадцать и сказал, чтобы плыли в Капернаум. Когда же вошли в лодку, спросил
я: