И все же обоюдная страсть вспыхнула ярким пламенем, растопив все их благие намерения. Он обнял ее.
Она крепко прижалась к нему, и они незаметно для себя оказались в кровати. Когда она снова его поцеловала, его руки уже гуляли по всему ее телу.
В комнате было довольно темно, но его красивое, словно высеченное резцом скульптора лицо отчетливо выделялось на белой подушке.
— Ты не хочешь воспользоваться моей молодостью и относительной невинностью. Но ведь я могу воспользоваться твоей зрелостью и великолепным опытом?
Он рассмеялся и крепче обнял ее.
— Разве могу я сопротивляться тебе? — сказал он хриплым голосом. — Ты предлагаешь радость и здравомыслие, а я… я очень нуждаюсь и в том, и в другом.
— И то и другое в твоем распоряжении. Бери, дорогой мой Деймиен.
— И нереспектабельный Деймиен тут как тут.
— Это во многом составляет часть твоего обаяния, — сказала она и, наклонившись, поцеловала его в шею, запустив пальцы в густые волосы. Потом распахнула его сорочку и нежно провела рукой по обезображенной спине.
— У тебя холодные пальцы!
— Ты их быстро согреешь, — сказала она с гортанным смехом и попыталась снять с него сорочку.
Пришлось ему помочь ей, пытаясь при этом скрыть вздыбившуюся плоть. Он замер, когда ее рука скользнула внутрь бриджей. И когда она коснулась его мужского достоинства, холода в ее пальцах как не бывало.
— Не так быстро! — тяжело дыша, взмолился он. — Я слишком долго не ужинал, я очень голоден…
Она прогнулась, когда он поцелуями стал прокладывать дорожку вниз по ее телу. А когда его умелые губы добрались до самой чувствительной части ее тела, волна чувственного наслаждения подхватила ее, погружая в состояние блаженства.
Чудесная, восхитительная вещь!
Потом она начала понемногу возвращаться на землю, и он вошел в нее. К ее удивлению, волна чувственного блаженства вновь нахлынула на нее, захватила, понесла, и было уже не сказать, где заканчивается она и где начинается он. Она чувствовала себя могущественной, защищенной женщиной, которую боготворили.
Она знала, что не зря проехала полмира, если нашла мужчину, который идеально ей подходит.
Мак, крепко держа Кири в объятиях, с трудом восстанавливал дыхание.
— Я надеюсь, ты не считаешь себя обесчещенным? — прошептала она, уткнувшись в его плечо.
Он вздохнул, целуя ее между прелестными грудями.
— Видишь ли, у меня теперь возникла проблема с определением чести. Даже если мои намерения честны, я в глазах общества поступил абсолютно бесчестно.
— Честные намерения подразумевают брак, не так ли? — уточнила она. — Общество понимает это так. Но я считаю, что брак и респектабельность совсем разные вещи.