преосвященные митрополиты...
все едино отвещали: достойно и праведно исправити противо старых харатейных и греческих». Значит, на соборе 1654 года царь первый подает голос, а за ним и все другие, за такое или иное решение поставленного Никоном вопроса, и царь делает такой необычный для него поступок конечно с особою целью, чтобы своим подавляющим царским авторитетом предупредить со стороны собора возможность отрицательного ответа на поставленный Никоном вопрос. Расчет был верный. Если сам царь первый подал на соборе голос в смысле необходимости совершить исправление русских церковных книге, чинов и обрядов; то, конечно, другие члены собора уже не отваживались дать ответ, несогласный с заявленным государем; это значило бы открыто идти против ясно и публично выраженного желания царя. Очевидно, голос государя подсказал отцам собора, что и как им следует ответите на поставленный им Никоном вопросе, и все они действительно последовали за царем, благодаря чему вопрос о церковной реформе принципиально решен был собором так, как этого желал царь, предварительно, конечно, согласившийся с Никоном, как им следует действовать на соборе, чтобы достигнуть ранее намеченной цели. Правда, присутствовавший на соборе епископ Павел Коломенский, отважился было заявить свое несогласное с патриархом мнение о поклонах, ссылаясь на имеющиеся у него два свитка. Но Павел жестоко должен был поплатиться за свою дерзость, за свою попытку выражать на соборе свое собственное суждение о деле, несогласное с мнением патриарха. Быстрая и очень крутая расправа Никона с епископом Павлом Коломенским убедила всех, что Никон не терпит никаких заявлений, несогласных с его взглядами, что он готов жестоко покарать всякого, кто бы отважился, хотя бы и на соборе, противоречить ему, и что царь, в этом случае, не защитит смелого человека от расправы с ним сурового патриарха.
Собор 1654 года не только ничем не умалил значения и силы кружка ревнителей, но даже еще более усилил его. Кружек, благодаря этому собору, сделал очень важное и видное приобретение: на его сторону, вопреки Никону, открыто и решительно стал Коломенский епископ Павел, обстоятельство для кружка очень важное. Доселе кружек был какой-то безголовый, ему сильно вредило то, что он состоял из одних протопопов и вообще членов низшего ирархического ранга. На него доселе можно было смотреть как на кружек таких лиц, которые, по гордости и самомненью, возмутились против своих прямых начальников, которые своею показною ревностью о благочестии только прикрывают властолюбивые, эгоистические стремления, — ни одного архиерея нет на их стороне, все высшие законные власти против них. Но вот на сторону кружка открыто становится епископ, конечно потому, что видит в членах кружка не простых бесчинников и бунтовщиков против властей, а представителей и защитников истины против покушений на нее со стороны патриарха. К простым бунтовщикам против архиерейской власти епископ, сам власть, пристать очевидно не мог, тем более, что своим присоединением к кружку протестантов он не только ничего не выигрывал, а наоборот все проигрывал, так как такой шаг неминуемо навлекал на него гнев всемогущего и сурового патриарха, о котором уже хорошо было известно, как он разделывается с своими противниками. Отсюда понятно, какое важное приобретение сделал кружек ревнителей, приобщив к себе епископа Павла Коломенского, понятно также и то негодование, тот гнев Никона на епископа, перешедшего открыто на сторону его врагов и этим поступком придавшего кружку большую устойчивость и авторитетность в глазах всего общества.