Он умолкает, размышляет, покачивает умной бестолковкой и вздыхает:
— Это все.
— Между нами, старина, — признаю я, награждая его похлопыванием в стиле Людовика XIV, — вы должны работать у нас в курятнике. Вместо мозгов у вас фотоаппарат с вмонтированными серыми клеточками.
— Да, — признает уважаемый Фирмен! Непобедимый Фирмен! Скрупулезный Фирмен! — У меня чрезвычайно острая память… Зрительная, слуховая, обонятельная, осязательная, и я скажу более того: вкусовая.
Он пускает пузыри во всю ивановскую. До неприличия, стоит сделать комплимент посредственности, и вот он опорожняется, чтобы продемонстрировать качество своего материала.
Я говорю ему большое «браво» и возвращаю на землю с высот лиризма.
— Вы больше никогда не видели эту приятную персону?
— Никогда!
— И никто другой не являлся из-за усопшего?
— Никто, конечно, кроме легавых… Я хочу сказать, фараонов! Среди прочих, не говоря о присутствующих, вы мне внушаете уважение, был один такой, хочется вспомнить его незлым тихим словом! Толстяк, похожий на мусорный бак после праздничной ночи. Представляете, он сожрал мой завтрак практически без спросу!
По этому картинному описанию я узнаю доблестного Берю.
— В полиции, — продолжает опоражниватель урн и плевательниц, — не у всех ваше воспитание и выправка!
Если он надеется на новый кредит в тысячу бабок, то напрасно, Сан-Антонио нечувствителен к подхалимажу.
Я покидаю гостиницу «Дунай и кальвадос» с удовлетворительным ощущением свершения чего-то полезного, большого и благородного.
В бюрологе меня ожидает цветное пинорамическое представление.
Преподобный восседает в моем собственном кресле и обливает слезами усы, подпаленные экономно выкуриваемыми окурками. Сегодня на нем блестящий костюм, блестящий до дикости, прямо подойти страшно. Серая жемчужина! В черную крапинку. Красивый вязаный галстук. Замшевые ботинки не лишены вида, а бледно-голубая рубашка молодит моего старого товарища на добрый десяток дней.
— Чего нюни распустил, Старик? — спрашиваю я, снисходя к его эмоциям.
Он вытирает печальные глаза тыльной стороной ладони.
— Снова вернуться сюда, оказаться в этой бюрологе… Прошлое травит душу, Сан-А, понимаешь?
Он прочищает хрюкало.
— Получил на днях анкету для отставных старших инспекторов и прочел, что если бы проработал на шесть месяцев дольше, пенсия возросла бы на 6 новых франков и 15 сантимов в триместр. Впечатляет, не правда ли?
— Судя по твоему элегантному виду, отныне эта сумма слишком незначительна для тебя. Он качает головой.
— Да, но пенсия — это надежно, понимаешь? Пожизненно! Имею ли я право уклоняться от прибавки?