У меня потемнело в глазах. Надо было сдержаться. Надо было. Ну, подумаешь, выслушать очередного маньяка, поддакивая ему, а когда он размякнет от внимания, освободиться и свалить. Что я, не умею? Еще как умею!
Я просто не стерпел на этот раз.
Они меня достали. Они все. А психопат в черном стал лишь последней каплей.
Ну, так я ему отплачу!
Свободной от хватки мужчины рукой я сам вцепился ему в отворот черного плаща.
– Ты мне не ерзай, виндюк кракнутый, – жарко выдохнул я в одутловатое лицо. – Следил за мной, да? Я тебя еще вчера хакнул. Щас все стравишь – явки, пароли, серваки…
Золушка резко побледнел, выпустил мой локоть и отпрянул. Черная ткань затрещала под моими стиснутыми пальцами. С мужчины слетела шляпа, обнажив неряшливую лысину.
– Й-я вас не знаю! – взвизгнул он. – Оставьте меня, пустите!
Но теперь уже я не хотел его отпускать. Боевое блаженное бешенство затопило мой слабый рассудок. Я изо всех сил встряхнул лысого, словно он был не человек, а манекен.
Золушка придушенно пискнул, пригнул голову и вдруг, дернувшись вперед, ловко саданул мне макушкой под подбородок. Лязгнули зубы, от боли в прикушенном языке у меня закрылись глаза и разжались руки. Когда глаза открылись, лысый уже скинул туфельки и удирал, сверкая босыми пятками. Развевающийся черный плащ смутно напомнил мне что-то из классического кино, но для экскурсов и аллюзий было не время.
В два прыжка я настиг врага и опрокинул наземь.
Адреналин пел в моей крови.
Я заломил лысому руки.
Он извернулся и оказался ко мне лицом.
О, сладкий восторг встречи с достойным противником!
Я надавил ему коленом на живот.
Он впился зубами мне в шею.
Мы ворочались на колючем гравии дорожки; над нами громко кричали люди и оглушительно лаял дог; а вдалеке уже слышался всепроникающий вой сирен. К нам спешила бригада службы социальной стабильности.
Доктор поднял на меня добрые усталые глаза. В них читалось бесконечное терпение и вселенская собачья печаль.
– Ну что, социально неадаптированный, – сказал он. – Какие у нас проблемы на этот раз?
Я его знал. То есть доктора. То есть я его знал по-настоящему, это не паранойя взыграла. И он меня знал, очень хорошо и очень давно. Лет двадцать назад мы учились в одном классе. Играли в одном дворе. Ходили на один каток. И жизнь тогда была совсем непохожей на нынешнюю.
В те далекие дни нас назвали бы друзьями. Но сейчас в списке утвержденных Конституцией и одобренных к использованию патологий дружба не значилась.
Я поерзал на стуле. Как всегда, после уколов жутко чесалась задница. А свежевыбритые для мнемошлема виски свербели от жирной фуллконтактерной мази.