— Нет.
— Так, так. Поэтому выжидаешь удобный момент, чтобы выйти и сказать что-нибудь, например…
— Ты ошибаешься.
— Про автомобильный завод, который я сплю и вижу, чтобы отнять у отца Кэт.
— Ничего подобного, — зеленея, простонала она, ибо Джонни попал в яблочко: именно про завод она и собиралась сказать.
— Ну вот.
— Джонни, я хочу тебя задушить.
Он приблизился к ней и расстегнул ворот рубахи.
— Пожалуйста.
— Джонни, когда-нибудь я убью тебя.
— Слушай, а вы — прекрасная пара. Оба такие горячие. Как-то я сразу этого не разглядел. А может, и разглядел, поэтому нанял именно его.
— Сволочь!
Джонни засмеялся.
— Отойдем хотя бы в сторону, а то охрана решит, что ты покушаешься на жениха. И дальше я тебе не позавидую.
— Как ты посмел?! Ведь это же… Это же предательство! Это — низость и мерзость! Это все равно что продать меня, или…
— Ничего себе! А зачем ты написала это липовое письмо?
— Чтобы тебя перевоспитать!
— Хэтти, милочка! — Он держал ее за локоть вежливо, но достаточно жестко. — Кого надо было перевоспитывать из всех нас, так это тебя.
— Не надо меня лечить!
— Ты хоть представляешь, в кого превратилась?
— Да? Ну-ка расскажи. Наверное, в двуглавого дракона?
Джонни тоже разозлился и говорил приглушенным голосом, вытянув шею:
— Да, Хэтти. Ты стала похожа на чудовище, в котором нет ничего человеческого. Только не на дракона. Ты стала похожа на банкомат, который жрет купюры и охотится на них. Банкомат, которому чуждо все человеческое, что не покупается и не продается! Видела бы ты себя в зеркало иной раз! Ты все… ну просто все сложила на алтарь одной-единственной идеи — стать богатой. И не просто стать богатой, а жить в Нью-Йорке! Как будто в мире нет мест получше.
Хэтти слушала его, а у нее дрожали коленки. А еще болело горло от подкативших слез. Она хотела плакать, потому что Джонни говорил чистую правду!
— Хэтти, я знал тебя лучше всех. Ну, может быть, чуть меньше, чем твоя бабушка, но я видел, как ты деградируешь. Я видел, как с каждым долларом ты становишься все ближе к пентхаусу и падаешь все дальше в пропасть.
Он перевел дух и взял ее за плечи. Ласково, почти по-отечески.
— Хэтти, не обижайся. Ты ведь и так все это знаешь. Я уверен, что подобные мысли уже приходили тебе в голову самой. Это хорошо. Ты писала об этом в своем настоящем письме Мадлен, которое я подло прочитал.
— Вот именно!
— Ты же все поняла, благодаря Оливеру. Значит, ты — на правильном пути.
— Что ты из себя пастора строишь! Не тебе решать, на каком я пути! Убери руки! И больше не говори при мне про этого мерзкого…
Он вздохнул.