Народа прибавилось, появились странные фигуры, и все-все они знали Бараско и кричали:
– Привет, друг!
– Здравствуй, генацвале!
– Здравствуй, Штопор! – отвечал Бараско.
– Здравствуй, Хемуль!
– Как дела Гурам?
– Лунин, с меня пол-литра!
– Да помню, помню.
– Салют, Лемур!
Потом все встали и выпили за Купреянова, который попал в проплешину, а что в ней было на самом деле, никто не знал. Может, 'аттракт', может, 'ведьмин студень', а может что-нибудь новенькое. Никто ведь не проверял. Только остались от Купреянова одни черные сосульки – как говорят сталкеры, и брызги. От человека всегда много брызг остается.
Через полчаса все сталкеры казались Косте прекрасными людьми, и он даже простил Бараско, который обнимал свою блондинку и совершенно не пьянел.
– Не пей много, милый, – сказала ему не ухо Завета и покачала головой. – Все равно тебе за ним не угнаться.
– За кем? – спросил он и, набравшись храбрости, обнял ее за талию.
Кожа у нее оказалась нежная, как бархат.
– За кем? – удивилась она и сотворила с ним одними глазами такой фокус, от которого у него сладко ёкнуло сердце. – За Редом Бараско – черным сталкером!
– Он черный сталкер?! – несказанно удивился Костя.
– Да, Ред Бараско – черный сталкер. Он здесь первый парень на деревне.
Костя хотел сказать, что знает его как полицая, но на всякий случай промолчал. Мало ли что. Кто-то ему рассказывал, что черный сталкер вечен, что он арестант, несчастный человек, бродящий из Зоны в Зону, что он меняет имена, что у него больная дочь Мартышка, что он всю жизнь ищет для нее лекарства, но не может найти и как только он найдет это лекарство, будто бы все Зоны закроются. Это сенсация, понял Костя. Эх, связаться бы с редакцией. Такой материал пропадает. Такой материал!
***
– Костя, вставай! Вставай быстрее! – Бараско тряс его за вихры. – Слышишь?!
Костя поднял голову и тут же уронил ее на подушку. Смятые простыни, голое женское тело. И вообще, какая-то странная комната без окон, но с дверью и единственно голой лампочкой под потолком.
– Где я? – простонал он.
– Давай! Давай! – тормошил его Бараско. – Опохмеляйся, и уходим. У нас одна минута.
– А что случилось? – спросил Костя заплетающимся языком, ловя губами горлышко бутылки, из которого лезла непокорная пена.
– Шмон! Шмон! – быстро объяснил Бараско, суя ему одновременно одежду и автомат.
Женское тело рядом с Костей встрепенулось.
– Мальчики, дайте и мне…
Завета сделала не больше глотка и стала торопливо одеваться, никого не стесняясь. У нее были большие черные соски. Косте почему-то было стыдно смотреть в ее сторону, пока она не прикрылась.