— Отрада моих очей, Мона Лиза с улыбкой из вечности...
— Я что, так старо выгляжу?
— Ой-ой, что вы! От вашего лика взора оторвать невозможно! А
эти бархатные глаза! А вот эта ускользающая, тающая в небытии улыбка! Ну, не
хотите позировать, позвольте хотя бы сфотографировать. Я могу и с фотографией
работать.
— Нет, господин хороший, не могу я, и не просите. И если
можно, очень вас прошу, дышите в другую сторону.
— Ах, простите, моя богиня, к сожалению, ночные горения и
утренний перегар — это неизбежные издержки нашей профессии.
— Ну, так направьте, пожалуйста, струю этой издержки в
другую сторону.
— Ах, простите, я никоим образом не хотел вас опечалить...
Значит, никак?
— Никак, — выдохнула она и стала протискиваться к выходу.
Дорога на работу пролегала мимо старинного собора. Его белый
стройный силуэт привлекал заграничных туристов. Вот и сейчас навстречу Лизе шла
блистающая зубами, очками и фотоаппаратами толпа старичков в детских панамах и
просторных шортах, болтающихся на бело-голубых тощих ножках. Они громко и
весело щебетали на своем инглише. На парапете сидела знакомая сгорбленная
старушка в стареньком драповом пальто. Лиза заглянула в тощий кошелек,
погремела монетками и вынула одну, потом вздохнула — и еще одну, подошла к нищенке
и положила монетки в сухонькую грязную ручку. Та сразу вскочила на свои босые
серо-пыльные ноги, низко ей поклонилась и, подняв глазки к небу, стала громко
петь молитву за здравие рабов Божиих Нины и Павла. Смущенная Лиза быстрым шагом
двинулась дальше. Иностранные старички остановились и долго обсуждали это
событие, хотя от милостыни воздержались.
Познание большого мира началось у Лизы с восхождения на
колокольню этого собора, который стоял в центре малоэтажного тогда поселка. Им,
девчонкам с ее улицы, было лет по пять–восемь. Лиза — младшая, и страшная
«бояка». Дверь в здание колокольни была оторвана, наверх вели крутые кирпичные
стертые ступени. В знойный летний день здесь было прохладно и темно. Лиза
храбро карабкалась вверх, ощупывая руками шершавые ступени и стены, чтобы не
упасть. Она уже не знала, долго ли они прошли в этой жутковатой темноте, как
вдруг! Где-то наверху над их головами что-то страшно зашуршало. Наверное, они
спугнули летучих мышей, множество которых летало по старому парку вокруг
собора, а на день пряталось под этими темными сводами. Они замерли, страх
сковал ноги, а девочка, которая шла впереди, с громким воплем «А-а-а!!!»
повернула назад, и они, падая и ушибаясь, обдирая о кирпич коленки и руки, чуть
не кубарем скатились вниз, где благодатно синело небушко, зеленела травка и
глаза слепило ярким солнцем. Потревоженные их криком вороны, недовольно каркая,
тяжело поднялись со старых высоких лип.