Ниночка вздохнула, достала из сумки кошелек и протянула им
трешку. Игорь схватил зеленую бумажку и, чмокнув ее в щечку, с песнями под
аккомпанемент друга пошагал в сторону лестницы.
«Только бы их в милицию не забрали», — подумала она и
продолжила сборы.
Каникулы Ниночка проводила всегда только дома. Тетка
старела, слабела, и помощь племянницы оказывалась всегда очень кстати. Весь
день пролетал в делах, зато вечерами у них происходили замечательные посиделки
под чаек с вареньем. Они обменивались новостями, шушукались, как шаловливые
девчонки... Тетя Матрена после этого вставала из-за стола, гладила себя по
груди и нараспев баском произносила: «Ох, и наговорилась!.. До-о-осыта!»
В этот вечер Ниночка раскрыла свою тайну об Игоре и достала
из коробки с документами ту самую «солнечную» фотографию, которая ей досталась
от Тамары. Долго всматривалась тетя Матрена в изображение возлюбленного своей
племянницы, но ничего не сказала, только вздыхала и жалостливо поглядывала
поверх мятого глянцевого листочка на притихшую Ниночку. Потом тяжело встала,
подошла к племяннице и, прижав ее головку к своей груди, долго гладила своими
горячими, большими, не знавшими варежек ладонями, в которых таяли снег и чужие
боли...
Вернулась она с каникул в свою комнату в общежитии и не
узнала ее: стол накрыт белой скатертью и уставлен блюдами и бутылками, банками
с букетами белых гвоздик. За столом сидели разодетые в праздничное Тамара,
Света с Виктором и Игорь.
— А мы тебя ждем, не начинаем, — пояснил Игорь. — Садись,
очень кушать хочется. Да, возвращаю должок, — он протянул Ниночке трешку. —
Спасибо тебе.
— Не за что. А что у нас за праздник?
— Во-первых, твое долгожданное возвращение в родные «альмы-мамы»,
— наставительно произносил Игорь, разливая вино по граненым стаканам. — Ну, а
во-вторых, обещанные проценты с твоих капиталовложений в наш с Витькой бизнес.
Пока ты у нас, по своей давней привычке, принимала ванны в шампанском на
Канарах, мы тут на Сибирке вагоны разгружали в две смены. А в-третьих, это все,
— он жестом очертил контуры застолья, — для радости. А как же — жить да не
радоваться!
Спустя пару часов, когда их оставили вдвоем, Игорь печально
вздохнул и, переступая через что-то внутри себя, произнес:
— Я тебе сейчас расскажу одну историю. Только не подумай,
что она имеет к тебе отношение. Случилось это на моей первой картошке, еще до
академического отпуска. Разместили нас с одним парнем по имени Вадя на хуторке.
Кормили хозяева, кстати, как на убой. Грибов тогда было — жуть сколько. Я три
пакета сушеных боровичков домой привез. Так вот, недалеко от нашей избы
находилась ферма, куда мы с Вадей ходили за молоком.