— За встречу, братишка. Пей. Со мной можно.
Костя уже пробовал пить водку, но это было однажды, и пили
они махонькими рюмочками. Но, зажмурившись от накатившего чувства внезапной
взрослости, лихо вылил водку в рот, глотнул и позорно закашлялся до слез. Брат
через стол пару раз хряпнул его по спине и подсунул кусок хлеба с соленым
огурцом. Костя жадно дышал, охлаждая обожженную глотку, и хрустел огурцом.
Антон аппетитно хлебал щи, грыз луковицу, широко откусывал серый квелый хлеб.
Когда первые ложки щей согрели нутро, водка ударила Костику
в голову, и он уставился перед собой, чтобы остановить головокружение. На стене
висело старое зеркало в грязно-красной раме. В нем отражалась широкая спина
Антона, его загорелая мускулистая шея, вихрастые нечесаные выгоревшие волосы.
Антон поднял голову и молча уставился на брата. Костя также
молча изучал загрубевшее обветренное лицо Антона, белесую щетину на бугристом
подбородке, неожиданно белую полоску на лбу, оттенявшую бронзово-красный загар.
Из зеркала, открыв рот, зыркал то на Костю, то на Антона какой-то прилизанный
испуганный шалопай с детским румяным личиком. Взгляд Кости шмыгнул вниз и рядом
со своими белыми ручками с голубыми прожилками увидел мозолистые ручищи брата,
будто отлитые из бронзы.
— А я с золотой медалью школу закончил и в университет
поступил, — неожиданно для себя прогнусавил Костя.
— С портфелем, значит, ходить станешь, — бесстрастно
констатировал брат.
— Да и старше ты меня всего на один час. Так мама говорила.
Антон задумчиво разлил водку по стаканам. Как яблоко, догрыз
луковицу. Чокнулся своим стаканом и выпил, как воду. Вынул из кармана брюк
мятую пачку папирос, зажал в желтых зубах, чиркнул спичкой, прикурил и выдохнул
из себя прямо брату в лицо густую струю едкого дыма. Константин окаменело ждал
страшного.
— Ты, братан, сызмальства все догоняешь меня. Сколько помню
тебя, все из пупка лезешь в первые, — Антон поднял на брата холодные
насмешливые глаза. — На час, говоришь? Ты за всю жизнь этот час не наверстаешь.
Хоть наизнанку вывернись. Запомни, салага: твое дело маленькое — картошку
чистить и за водкой бегать, когда я пошлю. А твоими университетскими корочками,
когда ты их сюда хвастаться привезешь, я вот эту печь, — он кивнул в сторону
кухни, — растоплю. Вопрос ясен?
Костя чувствовал себя раздавленным червяком. Что делать? Чем
ответить? Это нельзя так оставлять. Лучше головой в петлю, чем жить с таким
позором. Ладно, подождем, осмотримся, а завершающий удар нужно нанести точно и
в смертельную точку. Погодим, время есть. Мы еще не все сказали друг другу,
Антошка. Последнее слово будет за мной.