— Надеюсь, ты понял, за что? — тихо произнес Антон. — А
теперь иди. И чтобы я тебя больше не видел.
Очнулся Костя уже на станции. Как он прошел по грязи в темноте
эти девять километров, не помнил. Всю ночь, ожидая первого московского поезда,
он услаждал себя планами изощренной мести. Нет, последний удар остался за ним.
Молчание прервал Михаил. Он посмотрел на друга в упор и
медленно и четко произнес:
— По-моему, тебя что-то тяготит. Не расскажешь?
— Экий ты, право, проницательный... Да, есть немного,
накопилось вот тут всякого-разного, — он постучал пальцем по груди. — Иногда
даже прихватывает.
— А ты сердце проверял?
— Да, конечно... Меня постоянно смотрит врач. Говорит, что
объективно я здоров. А вот субъективность не по его части.
— Знаешь, здесь принято в таких случаях ходить к
психоаналитику.
— Да это и у нас уже есть.
— Но здесь этому явлению несколько десятилетий. Существует
некая культура психоанализа, опыт, традиции, колоссальная практика. Да и
пойдешь ты не с улицы, а по моей протекции. Профессор Соул — мировая величина.
Между прочим, попасть к нему совсем непросто. Во всяком случае, мне он
помогает. Расслабишься, выговоришься, он послушает, объяснит все по-научному.
И, знаешь ли, выйдешь от него эдаким веселым мальчуганом.
— «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Ну,
давай, попробую.
Михаил достал из кармана пиджака трубку мобильного телефона
и весело заговорил, называя абонента «бэби-Роуз». Бросив на прощание «бай-бай»,
сложил трубку, вернул в карман и победно доложил:
— Сегодня в три, — посмотрел на часы и обрадовал: — Однако
через сорок минут. Кман! Ходу!
Бэби-Роуз оказалась длинноногой жгучей брюнеткой с томным
взором карих глаз. Взор этот мимо Константина был устремлен исключительно на
Михаила, который неустанно демонстрировал успехи американской стоматологии. Она
доложила профессору о приходе протеже их постоянного клиента, впустила
Константина в кабинет и предложила прилечь. Здесь стояла полумягкая кушетка,
обитая кожей, рядом располагалось глубокое кресло, в углу — рабочий стол с
телефоном и бумагами. Окна были задрапированы шторами, напольные светильники
излучали рассеянный свет.
Пока он снимал ботинки и пиджак, неслышно ступая по ковру,
вошел и сел в кресло профессор. Лысый загорелый череп обрамляли, как жабо,
седые волосы. Пронзительный взгляд черных глаз изучил пациента и успокоился
на мысу профессорского ботинка.
— Примите удобную позу. Расслабьтесь. Сосредоточьтесь на
солнечном сплетении. Сейчас вам станет тепло и спокойно...
Голова Константина налилась горячим свинцом. Тепло растеклось
по всему телу. Будто издалека, сквозь ватную завесу, до него доносились слова
профессора: