Когда же на праздники приходили гости, дед доставал гусли, засучивал
рукава рясы и играл то церковные распевы, то протяжные песни, то плясовые
мелодии, да так, что маменька с бабушкой в пляс пускались, там и крестный дядя
Петр... Только маленький Вася стеснялся, пока его не вытаскивали на середину
круга, и приходилось вертеться и бить каблуками об пол.
Летом нередко отправлялись в гости к коломенским батюшкам, к знакомым
купцам, но самыми памятными были посещения нескольких дворянских домов прихода.
Там были не простые слуги, а лакеи в ливреях. Икон в комнатах было мало, на
стенах все больше висели здоровенные тарелки и картины, которые Вася со
вниманием разглядывал. Хозяева встречали их в непривычных нарядах: в коротких
кафтанах, с напудренными косичками и в диковинных чулках и башмаках. В таких
гостях Васю за обедом сажали за отдельный столик с детьми, что было
унизительно.
Вообще же мир в детстве виделся разумным и прочно устроенным. Сомнения
возникали
то при виде нищих слепцов, то ковыляющей на трех лапах собаки, которую
гоняли по базарной площади купеческие приказчики, а она послушно отбегала и просяще
оглядывала людей.
В один из дней бабьего лета накануне Васиного поступления в семинарию
пошли с бабушкой на кладбище. Навестили могилки своих и отцовских родных,
помолились об упокоении душ умерших, прощении им всяческих грехов и даровании
жизни вечной, перекусили яблоками с хлебом, посидели на лавочке у ворот, и тут
бабушка сказала:
— Ох, грехи наши... Почитай сколько здесь лежит святых...
— Святые в церкви! — возразил внук.
— Те, что в церкви, их все знают, а сколько тихих, малых, одному Богу
известных своим терпением да любовью, трудом да верою. Тут близ церкви духовные
лежат, дворяне, подальше купцы, а остальные все — мужики да бабы, а они — не
мещане, а дворовые да деревенские — все народ подневольный, крепостной. Легко
ли терпеть чужую волю!.. Помещики разные бывают. Иные подлинно родные отцы
мужикам, а иные что звери хищные...
И потекли рассказы о свирепстве и жестокости владельцев крепостных
душ.
—...А прошедшей зимой проехали наши слободские в лес за дровами и нашли
замерзшего мальчика чуть ли не твоих годов. Оказалось, был в дворовых графа
здешнего и как-то случайно — мальчишки народ резвый — разбил любимый графский
цветок. Граф приказал пороть мальчика, да не один раз, а всю неделю. Малый на
второй день едва живой был, да и сбежал. Лес рядом. От побоев-то он ушел, а в
лесу от мороза куда уйдешь?.. Собака какая-то его грела, да, видно, заснул он и
не проснулся. После собаку эту на кладбище видели, где его отец твой хоронил.