— Мессир, вы спасли мне жизнь, скажите теперь, что я могу сделать для вас, чем помочь...
— Сходи в кладовку, найди на полке горшочек с диким медом и принеси сюда — мне станет лучше от одной ложки...— Мама говорила, что наши пчелы — то есть пчелы из Гатине — дают самый лучший мед во всем королевстве. У нас дома всегда был этот мед, да и вам бы лучше держать его под рукой, а не хранить там, в кладовке, — заметил молодой человек, выполнив просьбу старика.
— Дело в том, что меда у меня осталось всего ничего — на донышке, а до нового сбора еще далеко, так что я это снадобье берегу на самый крайний случай, когда совсем уж худо сделается. Ну вот — видишь, мне уже полегчало, — Тибо улыбнулся склонившемуся над ним встревоженному юноше.
— Неужели, мессир, вам так обязательно оставаться тут одному? Вы вчера упомянули о том, что храмовники изгнали вас, но ведь долг милосердия велит им заботиться о больных, и я знаю, что в Жуаньи17 есть резиденция могущественного командора. Там могли бы вам помочь. Особенно, если... если вы сожалеете о своей ошибке... — добавил Рено, покраснев: он понимал, что ступает на скользкую почву.
А старый рыцарь, покачав головой, снова улыбнулся:
— Нет, о своей, как ты сказал, ошибке, вернее, о своих ошибках, я ничуть не жалею, потому что совершил их из-за любви... ну и еще один мой проступок состоял в том, что я отказался открыть тайну. Я дважды нарушил устав, и был наказан по справедливости. Они бы не приняли меня. И я не стал бы просить их об этом.
— Хорошо, но ведь есть еще монастыри, и есть, насколько я знаю, странноприимный дом в Куртене, который содержат рыцари-госпитальеры...
— Иоанниты18... — поправил Тибо. — Те, что основали когда-то в Святой земле амальфийскую лечебницу для заботы о неимущих, больных или раненых пилигримах. Но, как бы там ни было, я считаю, что бывшему тамплиеру не место ни в этом, ни в любом другом монастыре. Я дорожу своим одиночеством и хочу умереть здесь.
— Тогда я останусь с вами. Буду вас лечить, если вы согласитесь рассказать мне о тех травах, флаконах и горшочках, которые хранятся там, — Рено кивнул в сторону кладовки. — Научите меня, мессир!
— Я не успею. Рука Господня привела тебя сюда в то самое время, когда я искал способ передать послание твоему... твоему отцу. Я знаю, что дни мои сочтены, и мне хотелось, чтобы он пришел сюда снова, пришел с тобой, потому что я должен был ввериться ему и дать ему разрешение приподнять завесу. А затем открыть тебе то, чего он не знал.
При свете плясавшего в очаге пламени было видно, как широко раскрылись и заблестели глаза юноши.