— Я надеюсь сохранить эту молодость, и мне непереносима мысль о том, что человек столь высоких достоинств считается мертвым и запятнанным преступлением, которого он никогда не совершал! Спросите у королевы, что она думает о Тибо, который так долго был верным другом ее высокочтимого брата!.. Нет, лучше не надо! Не говорите ей ничего! Возможно, вас неприятно удивит та радость, которую она выкажет, узнав о том, что он жив, — добавил он с коварством, так плохо вязавшимся с его душевной молодостью, о которой только что упоминалось.
И тотчас пожалел об этом, услышав спокойный ответ Генриха:
— Предполагаю, что Изабелла думает о нем только самое хорошее. И, несомненно, она права. Когда знаешь человека с детства, редко в нем ошибаешься...
И, глядя на безмятежное лицо короля, Балиан невольно задумался: что бы на нем отразилось, если бы тот узнал, какая пылкая страсть связывает его прекрасную супругу и Тибо?
За время их отсутствия Изабелла, к великой радости маленькой Марии, произвела на свет еще одну девочку, отчего и сама была в восторге и некотором смущении. Малышка, хотя не очень походила на старшую сестру, тоже была прелестна, будто цветок, и мать с гордостью показала ее Генриху. Если отец и был разочарован, ему хватило такта этого не показывать. Он назвал девочку Алисой в честь своей двоюродной бабки, матери Филиппа Августа. Крестными ее стали Хелвис Сидонская и Балиан д'Ибелин. Генрих сам выбрал в крестные дочери своего коннетабля, чтобы показать ему, что ничуть на него не сердится, но тот был раздосадован, находя, что Генрих перестарался. Зачем надо было так поспешно и в присутствии одного только Балиана рассказывать жене о странной встрече в Эль-Хафе? Должно быть, он хотел посмотреть, как известие подействует на Изабеллу, и сделать его свидетелем этого? На мгновение Балиан очень испугался, потому что молодая женщина сначала сильно побледнела, потом залилась краской, а ее глаза, полные слез, которые ей все же удалось сдержать, засверкали, будто два синих алмаза. Но голос ее остался тихим, твердым и ровным, как всегда, и она улыбнулась мужу:
— Какая чудесная новость! Вот вам и доказательство, что Господь, спасший Тибо от гибели, на которую он был обречен, рассудил в его пользу. Я же, со своей стороны, никогда не сомневалась в его невиновности...
— Вы не упрекаете меня в том, что я не привез его сюда? — спросил Генрих, не глядя на Балиана.
— Как же я могу вас в этом упрекать, если он сам не захотел этого? Должно быть, он больше не желает видеть тех, кто поверил слову этой несчастной Жозефы Дамианос, а не его? Это не делает чести никому из тех, кто присутствовал в то время в Тире.