Неизвестный Туполев (Егер) - страница 10
Группа, бригада, отдел общих видов — это ближайший аппарат Главного конструктора. Они первые воплощают его идеи, а поэтому и человечески ближе всех остальных сотрудников к нему. Мы часто вдвоем с С.В Ильюшиным засиживались допоздна в нашей группе (вход в нее был только через кабинет Главного конструктора), и, естественно, разговоры шли и на общие, авиационные темы. С. В. Ильюшин не любил А. Н. Туполева, не любил ведущих конструкторов, начальников бригад КОСОСа, и, очевидно, это формировало и мое мнение, хотя частично оно нивелировалось моей учебой в цаговской группе МАИ, большинство студентов которой были инженерами КОСОСа и завода № 156.
В этот период учебы Сергей Михайлович встретил и полюбил девушку, Шурочку — Жидко Александру Степановну. Она училась в авиационном техникуме и работала во второй бригаде КОСОС ЦАГИ. В январе 1936 года они поженились и прошли всю жизнь вместе более 50 лет.
Между тем по стране начал раскручиваться страшный смерч сталинских репрессий.
В начале 1936 года был арестован дед, Михаил Юльевич, который занимал к тому времени должность начальника дистанции пути, по царским временам — генеральский чин. Сослуживцы предупредили деда заранее, и он весь вечер накануне ареста сжигал документы, очевидно, уже представлял, что это означает. Сжег тогда и грамоту Махно, о чем долго потом кручинился. На первом же допросе дед спросил у следователя, зачем же они берут самых грамотных специалистов, на что следователь ответил, что «нам как раз такие и нужны». Дед почти не рассказывал про то время, но кое-что прорывалось. Его били, растянув за руки. Подвешивали вниз головой, пока не терял сознание. Сейчас мы уже привыкли к сообщениям об «изуверствах» сталинских репрессий. Но, если представить себя на месте молодого, жизнерадостного, талантливого человека, которого в одночасье арестовывают, обвиняют в несуществующих грехах, пытают, добиваясь подписи под фиктивными протоколами допросов, заставляют оговаривать родных и друзей, — становится действительно страшно.
Уцелел он совершенно случайно. Деда вызвали на «тройку» для оглашения смертного приговора. Зачитали, что «подсудимый» (хотя никакого суда не было) признал свою вину, в чем и поставил подпись. На что дед ответил, что это не подпись, а готическое написание латинскими буквами слова «ложь», и так подписаны все протоколы допросов. Действительно, при таком написании слова «Егер» и «ложь» могут быть похожи. Пришлось «дело» временно бросить в разряд недоказанных. А тут началась чистка в органах, и деда выпустили. Через неделю за ним пришли снова, но бабушка успела увезти его из Тамбова в Ртищево к своей бывшей домработнице. После всех мучений дед практически стал инвалидом и так до конца жизни не смог нигде работать: у него была отбита печень, потребовалось несколько операций на глазах.