Она опрокинула в себя крошечную рюмку коньяка.
– Все, больше не хочу…
Он тоже выпил рюмку, сел с Марусей рядом.
Горел неярко ночник, и тени перекрещивались на стенах. Маруся поняла, что сейчас она с Урмановым ничего сделать не сможет. Он не выпускал ее из рук, он лихорадочно целовал ей плечи. «Потом… Я смогу это сделать потом», – решила она.
Но перед тем ей надо было принести себя в жертву.
Так надо.
Она позволила Урманову делать с собой что угодно.
Маруся ничего не чувствовала, она словно наблюдала за всем происходящим со стороны. Урманов обнимал ее, но это была не она. Она тоже обнимала его в ответ – но это не ее руки касались его тела…
Маруся старательно думала о вещах посторонних, которые не имели к происходящему никакого отношения.
«Странная вещь – счастье… Оно или было, или только ждешь его. Оно неощутимо и невесомо. Оно – обман, потому что всегда прячется там, где не ждешь его. Люда назвала меня дурочкой, когда я отказалась от наследства Марлен, но на самом деле я инстинктивно спасала себя. Да-да, я это сделала из чувства самосохранения! Я получила бы возможность ничего не делать, я получила бы свободу – и что бы из этого вышло? Зачем свобода, если нет счастья? Что бы я стала делать, если взяла бы деньги? Сидела бы с утра до вечера в салоне красоты, шлялась бы по бутикам… Обедала бы в хороших ресторанах… Я, которой все это безразлично, я, которая и настоящей спортсменкой стать не могла, потому что не имела честолюбия, не имела никакого желания бороться за первое место, за „золото“, за славу! Свобода нужна тому, кто знает, что с ней делать. Художнику – чтобы спокойно рисовать, не думая о том, где взять деньги на краски и холст. Писателю чтобы в отрешенной тишине писать свои книги. Если бы я вздумала стать бизнес-леди и начать свое дело, я бы тоже не отказалась от наследства Марлен – начальный капитал, как-никак! Но мне до лампочки бизнес, я не пишу книг и не рисую картин. Я обычная женщина, во мне нет ни талантов, ни особых желаний! Атак, без денег, я вынуждена что-то делать, я вынуждена жить. Вон в Швеции – самый высокий уровень самоубийств, хотя там очень хорошо налажена социальная система и никто от голода не умирает. Хочешь – работай, хочешь – не работай… И человек, получивший свободу, очень быстро понимает: он – никто. Бог зачем-то создал его, а зачем – непонятно. Если бы я не отказалась от наследства Марлен, я бы наложила на себя руки, – вдруг отчетливо поняла Маруся. – А мне надо жить – для того чтобы расквитаться с Урмановым… – Она приоткрыла один глаз и увидела над собой в полутьме его лицо, искаженное гримасой страсти. – …Да, мне надо расквитаться с ним. Мне самой. Собственными руками. Не доверяя это счастье наемному убийце!»