Ласковин пригляделся к сидящему напротив. Да, они похожи. Не только внешностью, но и осанкой, мимикой… На бородаче была просторная рубаха и черные, похоже, кожаные, штаны. Сапоги, короткие, ярко-красные, стояли рядом. Двойник их снял, оставшись босиком. Голенище одного из сапожков смялось, второе стояло прямо. Из кармашка, сбоку, торчала изогнутая рукоять ножа.
Двойник поднял голову, подмигнул и опять вернулся к своему занятию.
Тут Андрей заметил круглый шлем, надетый на воткнутую в землю палку, и кольчугу, распяленную на рогатке. Колечки кольчуги поблескивали, словно измазанные маслом.
«Витязь», — возникло в мозгу подходящее слово.
Если есть витязь, то еще рядом должен быть меч, да и лук тоже. Андрей более-менее представлял, какое вооружение пользовали ратники в старину. Да еще конь! Андрей напряг слух, но ни фырканья, ни шороха перемалываемой зубами травы не услышал. Какие еще звуки может издавать лошадь? Скрип? Нет, это скрипел большущий мешок, подвешенный к ветви позади двойника, там, где лежала тень.
Бородач отложил работу, поднял глаза на Ласковина.
— Что смутишься, братко? — проговорил он собственным голосом Андрея, знакомым по магнитофонным записям. — Тяжка твоя доля? Бежит от тебя победа?
— Непобедимость — в себе самом, возможность победы укрыта в противнике! — процитировал Ласковин, желая тем самым «прощупать» бородача, иллюзию.
Двойник покачал головой. Две золотые серьги у него в ушах задвигались крохотными маятниками.
— То не наша речь, — сказал он.
— Но это верно.
— Ты — господин! — с одобрением произнес бородач. — Владыка.
— Не думаю, — возразил Андрей. Но слова двойника ему польстили.
«Иллюзия!» — напомнил он себе.
— Что есть владыка? — спросил бородач.
Андрей промолчал, полагая вопрос риторическим. И верно.
— Что есть господство? — продолжал двойник. — Господство есть узда и ограда.
Крепкую шею бородача обвивал золоченый шнур, исчезавший под рубахой. Что на нем? Крест? Вряд ли.
— Есть свое и есть свои, — задумчиво, будто бы сам с собой, говорил двойник. — Солнце есть, земля, люди. Мир. Есть Мир (именно «Мир», с большой буквы — так он произнес) — своим. Чужие — вне его. Сокрушители. Ты — владыка, Ты — Миров, люди — твои. Их жизнь — твоя. Ты даешь ее. Так по правде.
— Жизнь — от Бога! — возразил Андрей. — Нет у человека права на чужую жизнь!
— Бог? — произнес двойник с ноткой сомнения. — Какой Бог? Твой? Или чужой?
— Бог един! — сказал Ласковин.
— А хоть и так! Своих выдать не смей!
— К чему клонишь? — спросил Ласковин. — Чего от меня хочешь? Говори прямо!
— Прямо, владыка, даже стрела не летит! — усмехнулся бородач. — Тебе ль не знать? Нет града без стен!