Солнце село, но было еще светло. Середина марта как-никак. Зима кончилась.
«Скоро мне тридцатник стукнет», — подумал Андрей.
— Наташа, — сказал, — у меня через неделю день рожденья!
— Правда? Здорово!
— Думаешь? Время-то идет. К старости, кстати!
Наташа остановилась, поглядела блестящими глазами и рассмеялась. Звонко, как ребенок.
Такая красивая, что дух захватывает.
Ласковин не выдержал, подхватил ее на руки, закружил стремительно… споткнулся, едва не упал. Не упал. Только прохожего чуть с ног не сбил.
Тот не обиделся, махнул рукой в ответ на Андреево «Извините!»
— Весна, — сказал. И, подумав, добавил: — Скоро!
— Счастливо вам! — крикнула Наташа и помахала ему рукой в вязаной варежке.
— С ума сошли, — прошептала она, втискивая руку под локоть Андрея. — Нас там… ждут, а мы…
— Пустое!
Ласковин обнял ее правой рукой и повел напрямик к двухэтажному зданию школы.
— Нам — туда?
— Угу.
Никто их не ждал.
Две женщины в вестибюле, встав разом, как по команде, поздоровались:
— Добрый вечер, Наталья Тимуровна! — И уставились на Ласковина.
— Добрый вечер! — ответила Наташа. И Андрею: — Это мои.
— А ты, значит, Тимуровна? — улыбнулся Андрей. — Круто!
— А то!
— Мы уже взяли ключи, — сказала одна из женщин.
— Хочешь посмотреть, как мы занимаемся? — спросила Наташа.
— Хочу. Но в другой раз. Пока мне лучше здесь посидеть. На всякий случай.
— Два часа! — предупредила Наташа.
— Мне есть чем заняться. Иди, моя хорошая!
Наташа вспыхнула улыбкой, поцеловала его в щеку и упорхнула, сбрасывая на ходу легкую шубку.
Андрей сел в кресло, так, чтобы видеть каждого входящего. И пронаблюдал всю Наташину группу: восемь женщин, три девчушки-подростка, четверо мужчин явно не боевого типа и длинный парень в ветхой красной куртке. Итого, с первыми двумя, восемнадцать.
— Вы друг Натальи Тимуровны? — поинтересовалась спустя некоторое время старушка-вахтерша.
— Да, — ответил Ласковин. — Друг.
— Это хорошо, — отозвалась старушка. — А то обижают нашу Наташеньку…
— Кто? — быстро спросил Ласковин.
— Да… всякие, — пробормотала вахтерша и принялась вязать с таким усердием, будто от этого зависела ее пенсия.
Ласковин вынул из кармана книжку по «специальности», «Молот ведьм», открыл на заложенном месте:
«Три рода людей пользуются настолько милостью Божией, что с ними ничего не может поделать это отвратительное отродье своим колдовством:
1) кто выполняет обязанности общественного суда против ведьм или выполняет какую-либо другую общественную службу против них; 2) кто охраняет себя согласно принятым священным обрядам, как-то: окроплением святой водой, принятием освященной соли или посредством освященной в день Сретенья Господня свечи и освященных в Вербное Воскресенье ветвей (чем Церковь и изгоняет бесов), чтобы ослабить власть бесов, о чем еще будет суждение; 3) кто различными и бесчисленными средствами пользуется милостью через святых ангелов».