Очнулся Андрей, наверное, минут через пять. Все было нормально. Во всех отношениях. Со стороны его расторможенного подсознания — никаких кошмаров. И ни малейших следов сокрушительного удара — с другой. Ласковин лежал на животе, а металлические пальцы Зимородинского мяли его поясницу.
— Еще пара минут, — сказал сэнсэй. Ласковин вздрогнул от резкой боли, сменившейся тут же ощущением горячей воды в кишках. Затем все прошло.
— Подъем, — сказал Зимородинский. Андрей встал, подвигался, проверяя собственную сохранность: совсем неплохо. Целительные таланты Славы не уступали его мастерству в противоположной области.
— Похоже, я не в форме, — признался Ласковин. — Три месяца не тренировался по-человечески.
— Угу, — пробормотал Зимородинский. — Тут ко мне Шиляй заходил: видел, говорит, Ласку — полный «мешок» стал!
— Я наверстаю, — хмуро отозвался Андрей. — Мне надо быть в форме. Поможешь?
— Может быть.
И тут Ласковин заметил, что Слава доволен. Доволен им!
Поняв, что «игра» его раскрыта, Зимородинский несильно ткнул Андрея кулаком в подбородок.
— Недоглядел Шиляй! Тоже, видимо, не в форме. — И поддев узел ласковинского пояса: — Это можешь сменить. Ты уже не ученик, ты — мастер!
— То есть как? — изумился Андрей. — Ты же меня с первого движения положил!
— Не с первого! — Зимородинский похлопал себя по груди. — Но ты как думаешь, хлопчик, почему у одного — первый дан, а у другого — ну, скажем, второй? А? И как тебе путь воина? Понравилось?
— Я жив, — вспомнив разговор на кухне, ответил Ласковин.
— Кто спорит, кто спорит… Сядь!
Андрей опустился на пол, на собственные пятки, «поза ученика». Зимородинский устроился напротив, задумчиво разглядывал новоиспеченного мастера, потом прикрыл глаза, отчего длинноватое лицо его приобрело сходство с индейским истуканом… открыл глаза, подергал себя за вислый ус.
— Ты помолодел, — сказал он.
— Меня хорошо постригли.
— Другие версии?
— Я влюбился! — честно ответил Андрей.
— Это, брат, скорее следствие, — Слава улыбнулся. Птичьи лапки морщин разбежались от углов его черных блестящих, «маслиновых» глаз.
— Еще?
Ласковин пожал плечами. Пас. Хотя он знал: сэнсэй не загадывает загадок, на которые не знает ответа.
— Спишь хорошо? — спросил Зимородинский.
— В смысле кошмаров? Да вроде прошло, — осторожно ответил Андрей.
— Твоя карма изменилась, — сказал сэнсэй.
— Это плохо? — после паузы спросил Ласковин.
— Это большая редкость. Разберусь получше, может, и скажу — хорошо или нет. Пойдем ко мне, покалякаем.
— А твоих не обеспокоим?
— Нет. Жинка к маме поехала. Послезавтра вернутся.