Вспоминала она долго, искала всё смысл жить и никак не могла найти, а потому решила просто пойти и спросить первого попавшегося: «Что же делать? Ответь, если помнишь, вдруг именно ты знаешь отгадку на доставший всех вопрос».
Встреченный на лестнице сосед не знал, как не знали и все люди — забыли уже давно. А потому он только махнул рукой и рассмеялся над таким нелепым вопросом.
«В конце концов, будь, что будет», — решила она, вернулась и села писать книгу о судьбе, надежде, играх, приключениях и искушениях. Очнулся талант, что глухо спал. Талант тот, вот честно, никчёмный, жалкий, да и книга та бездарно написана была, ведь люди разучились жить, любить, потеряли что-то неосязаемое, но бесценное, за все эти долгие годы.
И с того момента, как она начала неумело писать первые слова, пытаясь воплотить свои мысли, в мой сон наглым образом влезли странные гости. Они мелькали, вонзались в души, проникали всюду и дико раздражали. То были чувства, отличные от боли и горя, отчаянья, страха — чувства глупые, мелочные. Даже печаль ушла — не могла выносить постоянного шума и гама. Бардак в сердцах, раздор и хаос — кошмар, нет слов.
Чувства спорили друг с другом, впустую выжигали души, терзали их так, что вскоре люди взвыли.
Тогда я поняла, что это сон. Подумалось вдруг, что чего-то не хватает. Самого важного, светлого, доброго. Того, что не забывалось даже тогда, когда миром моим правила война — но люди просто не могли этого найти. Потерялось со временем значение слова — самого важного и драгоценного. Тогда я вспомнила и тихонько позвала одну свою хорошую знакомую в мой сон.
И Любовь пришла, когда никто её не ждал. Злые духи из странного сна не хотели пускать эту беспринципную нахальную особу, но той, как всегда, не было дела до чьего-то согласия. Ей было плевать с самой высокой колокольни на все другие чувства, на вечность, печаль, тоску, на время, на жизнь и на смерть.
Любовь нашла ту, что первая попыталась написать о своих переживаниях, ушедшую в себя над очередным листком. Она не смогла понять — то ли очнулась вдруг, как ото сна, то ли мир вокруг неё как-то неуловимо изменился. Но она подскочила из-за стола так, что всё вперемешку с него посыпалась, и впервые за всё время не расстроилась из-за этого. Я, честно, удивилась, а как удивление прошло, смеялась так, как давно не смеялась.
Она встала, потрясла головой, прогоняя бестолковые мысли, очумело посмотрела Любви в глаза и тоже засмеялась — вспомнила, наконец-то. Бросила писать новый рассказ, который был ничем не лучше, чем все предыдущие, побежала к знакомому до щемящей боли подъезду, подняла с обочины осколок кирпича и написала на асфальте: