Самое страшное – то, что я уже начинаю привыкать ко всей этой чертовщине. Боже мой! Я начинаю верить, что в моей комнате живут черти! Выходит я уже сошел с ума. Окончательно и бесповоротно. А что, если сейчас я выйду в сортир, а там черти курят «Беломор»!? От этой мысли Павлу стало плохо, и он попытался отбросить всякие размышления на потом. А впрочем, что тут такого, если черти еще и курят? В самом деле, почему бы и нет?
Он встал и прошел к буфету. Банка с тушенкой, по-прежнему должна быть на месте. Открыв дверцу буфета, Павел обомлел: банка была пуста, но самое смешное заключалось в том, что один чертенок провалился в нее и тщетно пытался выбраться оттуда. Он карабкался передними лапками верх по скользкой стенке банки и после каждой попытки вылезть, съезжал обратно на дно коварного сосуда. На его тупорылой мордочке выражалось крайнее отчаяние, но весь комизм ситуации заключался в том, что виной всему был неуемный аппетит чертенка – его желудок предательски был полон и тянул своего хозяина вниз.
Павел, к своему удивлению и ужасу, взял длинный карандаш, лежащий рядом на полке, и засунул внутрь банки. Чертенок сначала трусливо прижался к стеклу, а затем, видимо, решивший рискнуть, схватился обеими лапками за спасительную соломинку и быстро по ней вылез наружу. Очутившись на свободе, мохнатое создание прыгнуло на пол и убежало в сторону большого шкафа для одежды, находящегося в другом конце комнаты. Павел механически добрел до кровати, сел на нее и уставился невидящим взглядом на шкаф. Его уже ничего не удивляло. Он смирился с тем, что он очень болен!
Тем временем в шкафу началась какая-то возня. Дверь чуть-чуть приоткрылась, и оттуда стали, один за другим, выпрыгивать черти. Но, самое поразительное произошло минутой позже. Видимо в знак благодарности за спасение одного из своих, или еще за что-нибудь, или просто так, но вслед за чертями из шкафа появилась бутылка «Пшеничной». Создавалось впечатление, что бутылка ожила, ибо она передвигалась по полу самостоятельно. Но приглядевшись поближе, Павел заметил, что чудесное передвижение водке обеспечивало трое чертей, самоотверженно несших бутылку на своих плечах и согнувшихся под непомерной тяжестью ноши. Вслед за бутылкой показались стаканы, причем их было намного меньше, чем чертей, видимо принимать участие в предстоящем застолье собирались лишь избранные. «Как и у людей – слуги и хозяева», – невольно подумал Павел и почувствовал, что теряет сознание. Тут ему в лицо брызнули, по всей видимости, водой, он очнулся и увидел как на полу «ползут» соленые огурцы и огромная тарелка с винегретом. Вилок, почему-то не предлагалось, но это заботило сейчас Павла меньше всего. Кульминацией в приготовлениях к предстоящему пиршеству стало появление вареной говяжьей кости, движущейся в направлении Павла и издающей запах вполне съедобного продукта. На полу после нее оставались жирные пятна и растекались, образуя маленькие лужицы, достаточные для того, чтобы любой из чертей мог поскользнуться и упасть. Сами черти разговаривали между собой посредством особенного писка, смысл которого Павлу, конечно же, был недоступен.