— Ты не видишь ручку?
Филипп видел ручку. Нет, это не показалось. Как маленький ребенок. Неужели для него так важно, чтобы я поднял ручку? А может быть, и важно!
— Ваша ручка на коврике, — произнес Филипп.
— Где?!
— На коврике. У стола.
Терновский пристально посмотрел на Филиппа; «Ну, так подними ее и дай мне!» Еще немного — и Филипп это сделает. «Двустволка» сверлит ему череп. Какая разница, допустим, если это не начальник, а просто пожилой человек? Это мелочь. Да, мелочь! Только не в этой ситуации. Держись, не отводи глаз… Вспотели ладони… Еще немного, и он поднимет ручку. Поднимет и даст понять Терновскому, что это ровным счетом ничего не значит. К чему лезть на рожон?!
— Я ее не вижу! — жестко произнес Терновский.
Подниму и дам, пусть радуется. Но тело стало тяжелым и скованным. Пальцы сжались в кулак. Игра слишком далеко зашла, хоть и продолжалась секунды. Авторучка напоминала пиявку. Сытую и тупорылую пиявку. Филипп отвел от нее глаза и посмотрел в окно. Терновский встал с кресла, обошел стол и поднял ручку. Все!
— Да… Трудно нам будет сработаться. — Терновский говорил так, будто не было никакой дуэли.
Филипп молчал. Он добивается полного и безоговорочного повиновения. Капитуляции… И чего он на меня взъелся?! Как бы с этим типом поговорить по душам! И еще глупый спектакль с ручкой…
— Я стараюсь делать то, что необходимо…
«Хоть бы еще раз сбросил ручку. Или карандаш…» Было тошно. Хотелось выть… А собственно, почему он должен вилять перед этой каракатицей?!
Терновский встал и тяжело зашагал по кабинету. Остановился перед Филиппом и негромко проговорил:
— Ты просто горлопан и сопляк.
«Ладно, пусть лает. Стерплю… Ну и паскуда!»
— Ты распущенный мальчишка, возомнивший о себе черт знает что… Носитель справедливости?! Нет, хамства!
«Пусть лает. Собака лает… Интересно, сколько он получает за свою работу?»
— Ты плохо разбираешься в ситуации. Наивно! Воображаешь о себе… Не даешь себе отчета, кто с тобой разговаривает. Достаточно мне науськать общественное мнение на заводе — и тебе хана. Над тобой будут смеяться!
«О чем это он? Ведь он разговаривает сам с Собой… О самом сокровенном».
— Хана! — повторил Терновский, тяжело дыша. — Меня тут все знают. Мне доверили отдел… А ты сопляк!
Филипп хотел выйти.
— Стой! Государство обворовываешь? Государство, которое тебя поит и кормит, обворовываешь?!
Филипп до того был удивлен, что не возмутился. Терновский вытащил из стола наряды и бросил на стол. Наряды рассыпались. Филипп их сразу узнал. Еще бы! Рябчиков, потом Шанцов… «Неужели ты не веришь мне?» — так, что ли, сказал Шанцов? Боялся выглядеть желторотым воробышком…