К сожалению, невозможно в нескольких строках передать, сколько прочувствованных, выстраданных мыслей о писательском ремесле высказала Вера Фёдоровна. Она говорила и о великом искусстве классиков, не оставляющих рецепты пишущим, и о прототипах, вторгающихся в художественные произведения, и о своей активной неприязни к лакировщикам, и о дистиллированной мёртвой воде, нетерпимой в литературе.
Меня покорил жадный интерес Веры Фёдоровны к любым проявлениям жизни. В разговоре о моей дочери, например, её интересовало всё: к чему стремится, чем увлекается, что читает, кто её друзья и кому она противоборствует.
О моём арктическом путешествии она расспрашивала так, словно сама собирается на острова Ледовитого океана. Узнав, что в Комарове я закончил повесть о Георгии Седове, о его попытке покорить Северный полюс, а главным героем повести оказался Фрам, вожак собачьей упряжки, Панова выразила желание прочитать рукопись. Через несколько дней она возвратила мне повесть, сказав: "Написанное горячо одобряю". И посоветовала отдать рукопись в Детгиз, подчеркнув: дети острее и непосредственнее реагируют на книги. Мне повезло. "Верное сердце Фрама", перешагнув издательские планы, было издано стотысячным тиражом на редкость быстро.
В описываемый вечер мы проговорили более трёх часов. Дважды заходила медсестра, знаками намекая мне, что пора уходить. Вера Фёдоровна, заметив эту жестикуляцию, рукой указала стражу в белом халате: не мешайте!
Эссе о Вере Пановой сначала было опубликовано в "Красной звезде", потом в библиотечке "Красной звезды", затем в журнале "Октябрь" и в моём однотомнике "Бег времени". Кажется, тогда я ощутил вкус к жанру эссе.
- Да, это жанр благодатный. Литературоведы считают, что ещё в диалогах Платона есть всё, что ему присуще, - личность автора, его соображения, его сопричастность к увиденному, описываемому. А кого из наших современников вы назвали бы преуспевшими в этом жанре?
- Мой ответ будет субъективным. Я назову Илью Эренбурга, Константина Паустовского, Юрия Олешу и дагестанского писателя Эффенди Капиева. Писал он по-русски, его богатые афоризмами книги - "Поэт", "Резьба по камню" - сейчас незаслуженно забыты.
- Вашу книгу открывают воспоминания о далёком прошлом, о довоенном времени. Это дань хронологии?
- Нет, при построении книги я к этому не стремился. Но события детства, наверное, у каждого свежи до конца его дней, они не блекнут, не зарастают травой забвения. Разве могу я забыть пушкинский бал-маскарад в юбилей великого поэта, разве могу я забыть Ариадну Эфрон - дочь Марины Цветаевой, долгие месяцы опекавшую меня, её мудрые и сердечно-строгие письма с разбором моих стихотворных опытов, бандероли с книгами, так помогавшие профессиональному становлению!.. Сегодня большинство молодых стихотворцев и слыхом не слыхивали о Георгии Шенгели, а я благодаря Ариадне в четырнадцать лет читал его "Трактат о русском стихе" и "Практическое стиховедение". Ариадна перевела на французский язык и опубликовала в журнале "Ревю де Моску" моё стихотворение. Легко представить, как меня окрылил выход в свет на иностранном языке!