Ранк молчал.
— Кому принадлежал этот дом? Вы, надеюсь, не забыли? Я могу напомнить: профессору Эриху Абендроту, погибшему при весьма неясных обстоятельствах в концентрационном лагере, комендантом которого был…
— Хорошо, картина у меня, — поспешно произнес Ранк. — Вернее, была у меня.
— Что значит была? Бросьте изворачиваться, это вам не поможет.
— Я говорю правду. Мне пришлось спрятать ее недалеко от своего имения по ту сторону Эльбы.
Коллинз чуть приподнялся в кресле.
— По ту сторону Эльбы? Вы идиот, Ранк. Неужели вам не известно, что там уже красные.
— Известно. И именно поэтому я не успел…
— Но с какой целью вы это сделали?
Ранк снова заколебался.
— Эта копия настолько хороша, что, воспользовавшись исчезновением подлинника, можно было бы продать ее за таковой. Я не предполагал, что красные могут прийти так быстро, думал, что это будете вы и…
— И рассчитывали оставить в дураках кого-нибудь вроде меня, — уже раздраженно произнес Коллинз. — Ко всем вашим качествам нужно прибавить еще одно — вы, оказывается, в душе мелкий жулик, господин Ранк. Но выслушайте теперь меня внимательно. Мне не будет ни малейшего дела ни до всех этих ваших качеств, ни до вашего прошлого, если картина окажется в моих руках.
Ранк сделал попытку встать.
— Но, мистер Коллинз, я нахожусь под арестом и…
— Сидите, — Коллинз наклонил голову, — разговор еще не окончен. Об этом поговорим потом. — Он перевел тяжелый взгляд на сидевшего все это время молча Пельцера. — Помощником начальника лагеря, в котором погиб Абендрот, числился некий Пельцер. Вы, конечно, не будете утверждать, что это был ваш однофамилец? При разделе имущества погибшего дело, кажется, обошлось без ссоры, и две серебряные вазы восточной работы с гравировкой перешли в руки этого самого человека. Где эти вазы, Пельцер?
— Мистер Коллинз, клянусь, у меня их нет.
— Знаю. Где же они?
— Я их продал.
— Кому?
— Антиквару в Кельне, месяцев шесть назад.
— По Рудольфштрассе?
— Да. Старинный дом с двумя башенками, похожими на колокольни.
— Вы сказали правду, Пельцер. Я просто хотел проверить вашу правдивость. В Нейштадте есть некий кондитер — Мюллер. Он живет по Шиллерштрассе, 10. К вашему счастью, антиквар имел обыкновение записывать адреса своих клиентов. Так вот, Пельцер, вы завладеете этими вазами и доставите их мне. Господин Ранк и господин Пельцер, даю вам на это дело ровно месяц. Если вы выполните это требование, дело против вас будет прекращено, вы получите паспорта любой южноамериканской республики, по вашему выбору, и, — он поднял палец, — и по три тысячи долларов наличными.