Коллинз был твердо уверен в незыблемости своих прав на дом Абендрота. Он никак не подозревал, что хозяйка дома могла остаться жива. Поэтому-то и не торопился начинать поиски до полной разгадки.
Если бы он знал, как сложатся события, то, несомненно, не только поторопился бы, но и сделал бы все возможное, чтобы уничтожить картины Абендрота.
Кроме этих картин, мы ничего не обнаружили в ящике, но и они заполнили оставшийся для нас пустым пробел в жизни Абендрота не хуже, чем любые записи.
На следующий день после завершения поисков, еще до того, как разгадана была тайна ниши, мы сидели в комнате, окруженные расставленными во всех удобных местах картинами, и с полным основанием думали о том, что никто еще не находился в такой странной картинной галерее.
Подавляющее количество картин являлось копиями произведений Гойи. Здесь были копии из серии знаменитых «Капричос» и других его произведений, близких им по трагическому колориту и отвечающих замыслам Абендрота и Вернера. «Повешенные» из серии «Бедствия войны», заросший гривой «Каторжанин», «Суд инквизиции», «Небылицы» и еще несколько копий менее известных картин.
Копии прекрасно передавали и контрасты света и тени, в которых Гойя подчас был достоин Рембрандта, и доведенные до крайности и реализм, и деформацию человеческих фигур и лиц. Перед нами предстал полный ужасов мир, порожденный пороками и жадностью, жестокостью и невежеством.
Но зачем создавали эти копии Абендрот и Вернер?
Помню, где-то я читал, что фантастические, искаженные дьявольскими гримасами образы Гойи пронизаны человечностью. Создатели копий придали этой человечности конкретные черты. Они достигли в зашифровке индивидуализации порока той же высоты, какой Гойя достиг в обобщении его.
Теперь нам становилась понятна причина общения Абендрота с нацистской верхушкой, несмотря на ненависть и презрение к ней.
Что можно сказать с первого раза о копии «Бедствия войны»? Здесь как будто все, как у Гойи. Уходящий вдаль ряд деревьев с повешенными, солдат, смотрящий на казненных. Но один поворот картины — и черты лица первого повешенного кажутся удивительно знакомыми. Да, наверное, именно так выглядел бы сам фюрер третьей Империи, если бы попал в петлю. Чем дальше всматриваешься в рисунок, тем сходство становится разительнее.
Достаточно прикрыть пальцами взлохмаченную гриву закованного в цепи каторжника, как с рисунка смотрят надменные глаза рейхсмаршала Геринга.
Но самой впечатляющей была картина из серии «Небылицы» — пляшущая колченогая образина, отдаленно похожая на человека и нагоняющая тоску на все окружающее. При пристальном рассмотрении на картине отчетливо возникало лицо Геббельса. И не только лицо, но и каждая линия его фигуры, а ко всему этому — с беспощадной точностью бьющая в цель надпись.