— Да, давно в запасе, — ответил я, удивляясь его чистому произношению. — Вы так хорошо говорите по-русски. Я помню время, когда вы с трудом произносили дюжину русских слов.
— С тех пор прошло много времени, теперь я читаю книги Горького, которые издаются в Москве. Но обо всем этом поговорим после. Инга и Пауль уже осведомлены, что у нас сегодня гость.
Мы вспомнили обо всех тех, с кем нам пришлось столкнуться в те далекие дни.
Герхардт жил в Карл-Маркс-штадте с племянницей и ее мужем. С Лерхе Гофман видится в каждый свой приезд в этот город. Он стал инженером и работает в магистратуре. Ринге руководит сельскохозяйственным кооперативом, выросшим на базе имения Вайсбах. Шмидт все еще садовником в Грюнберге, в котором теперь помещен дом отдыха для горнорабочих. Только его жена, так неудачно пытавшаяся помочь своему брату, недавно умерла. Вспомнили мы и шарообразного кондитера, первым принесшего весть о том, что Ранк жив. Вопреки всему он выжил. Его мечта сбылась в несколько иной форме. Он руководит теперь цехом большой кондитерской фабрики, и его неистощимая выдумка по части изделий из теста и крема не оскудевает ни на один день.
В свою очередь я сообщил, что Воронцов теперь полковник, живет на Кубани и что в нашу последнюю встречу мы вспоминали о совместной службе здесь, в Германии, и все, с чем это было связано.
И вдруг мне вспомнилось лицо старой женщины, одетой во все черное.
— Фрау Абендрот умерла?
Гофман кивнул головой.
— Да, по ее желанию дом был передан художественному училищу. Если будете в Лейпциге, вам каждый покажет училище имени Абендрота. Там находятся некоторые экспонаты, найденные в нише. Остальные переданы в различные музеи нашей республики.
В вестибюле почтительно снявший фуражку портье попросил меня задержаться на одну минутку.
— Ганс! — крикнул он. — Ганс, иди же сюда. Сейчас ты убедишься, кто из нас прав.
В дверях никто не показывался. Портье растерянно заморгал глазами, заглянул в дверь и виновато сказал:
— Опять исчез. Простите, пожалуйста, только что он был здесь.
— Ладно, — засмеялся я, — надеюсь, утром он явится на работу, а потом, у меня наверху где-то в вещах есть журнал, который разом развеет его сомнения. Я вам его охотно подарю.
Мы вышли из отеля.
На улицах зажигались плафоны. Проносились вереницы машин. Переговариваясь и смеясь, люди спешили по своим делам или просто гуляли. Спустя десять минут мы входили в квартиру бургомистра Альтштадта.
Жена Гофмана оказалась маленькой, очень приятной женщиной, преподавателем немецкой литературы в одной из городских школ. Из-за ее спины выглядывал карапуз — трехлетний Пауль.