Шагая по лесу, я думал о том, что узнал от супругов Лерхе. Сосед Лерхе был у Витлинга. О чем они могли говорить, это было известно теперь только первому. Никакой уверенности, что он вернется в ближайшее время, быть не могло. Но почему Лерхе не верил тому, что сообщил Шеленберг? Почему он так ненавидел лесника? Здесь дело, несомненно, как-то касалось его жены. Мне казалось, что и он и она все еще чего-то недоговаривают — не то из-за боязни, не то просто считают, что это не их дело.
Кто такие Штейнбок и лесник? Что значат слова Лерхе о том, что со всей этой дрянью пора рассчитаться? Во всем нужно было разобраться, но разобраться очень осторожно, чтобы не наделать ошибок и не вызвать лишних подозрений.
Я не хотел быть настойчивым в расспросах в первую встречу. Кроме того, я надеялся, что Герхардт поможет мне выяснить кое-что не хуже, чем его племянница.
Занятый мыслями, я чуть было не прошел сосновую поросль, где лежала упавшая с обрыва кепка. Хорошо, что причудливая вершина сосны издали бросилась мне в глаза. Прежде чем сойти с тропинки, я замедлил шаги и внимательно огляделся вокруг. Косые лучи опускающегося за обрыв солнца, пробиваясь сквозь ветви сосен, наполняли пространство между ними мягким розоватым светом. Ветерок затих даже на вершине, и в лесу стояла абсолютная тишина. И все-таки из предосторожности я не свернул сразу к поросли, а прошел мимо, будто случайно сошел с тропинки. Место, где лежала упавшая кепка, я запомнил хорошо и так же хорошо увидел, что теперь ее там не было.
За мной следили, как, может быть, следят и теперь. Это было почти бесспорно. За кепкой спустились только тогда, когда я вышел из лесу.
Ощущение напряженности, ни на минуту не покидавшее меня в лесу, усилилось. Но я старался идти спокойно, ничем не выдавая своего волнения. У домика лесника, как и прежде, никого не было. Отрывистый глухой собачий лай снова встретил мое появление на поляне.
В Грюнберге, который я увидел с возвышенности четверть часа спустя, не было видно ни души. Пусто было на дорожках парка, у флигелька, занимаемого Шмидтами. Только над его крышей вился легкий дымок, говоря о том, что кто-то из хозяев был дома.
Картина эта, задернутая розоватым вечерним туманом, дышала таким миром и покоем, что гнетущее чувство исчезло.
Неторопливо, с видом гуляющего, я прошел через парк и вышел к дому со стороны липовой аллеи. На площадке перед гаражом на двух запасных скатах сидел Селин и тянул самокрутку. Увидев меня, он встал и доложил, что мотор в полном порядке и что, если нужно, ехать можно хоть сейчас.