Бергман внимательно следил за словами майора.
— Мне нечего больше говорить, — угрюмо ответил он. — Вы это сделали за меня. Витлинга мне действительно пришлось убрать. Он был слишком упрям, этот старик. Он не только отказался мне помочь, но и пригрозил, что заявит о моем предложении в комендатуру. Если бы я раньше нашел справочник, он здравствовал бы и по сегодняшний день.
— Вы подпишете свои показания и подтвердите их, если понадобится?
— Пожалуйста, где и когда угодно.
— Вам когда-нибудь раньше приходилось встречаться с Витлингом?
— Наблюдая за имением, я несколько раз видел его, но он меня — нет.
— Куда вы дели бумаги, взятые из письменного стола?
— Я их сжег. В них не было для меня никакого толку.
— Что это были за бумаги?
— Какие-то письма, записи. Они меня не интересовали.
— Но зачем же вам понадобилось с такой тщательностью опустошать ящики стола и забирать бумаги, если нужен был вам только справочник?
— Я захватил их с собой просто так, на всякий случай. Пока справочника у меня не было, я хватался за все, что попало.
— Так. Значит, добавлять вам больше нечего?
— Нет, почему же, можете передать этому идиоту с иностранным паспортом, что ни меня, ни картины ему не дождаться.
Майор кивнул головой.
— Мы предугадали ваше желание, Бергман, и сделали это вчера без вашего разрешения. Он уже знает, что никакой копии не получит.
Воронцов довольно заметной интонацией выделил слово «копии».
— Ну, что вы на это скажете, — спросил майор, когда мы остались одни. — Заметили, что слово «копия» и на Бергмана не произвело никакого впечатления?
— Конечно, заметил. Но мое внимание больше привлекло другое — короткая, но ясно бросившаяся мне в глаза растерянность Бергмана при вопросе о бумагах. Что же касается слова «копия», то оно могло попросту пройти мимо его ушей.
— Что ж, может быть и так, но ведь и Мурильо оно не особенно взволновало. Вот в чем дело. Давайте пройдем к Герхардту. Ему стало лучше, и наш непреклонный капитан медицинской службы разрешил встречу с ним, правда, ограничив ее всего пятнадцатью минутами.
Пока мы шли к госпиталю, я анализировал в уме происшедшее. Тайна смерти Витлинга раскрыта, причины убийства ясны, преступник сознался. Круг замкнулся полностью. Ну, а все то неясное, что вставало вокруг имени Витлинга в самом имении Грюнберг и незримыми нитями уходило в Вайсбах, ведь оно оставалось вне пределов этого круга.
У самых дверей комнаты, в которой лежал Герхардт, я заметил стоявшие у стенки картины, прикрытые брезентом.
— Герхардт уже видел их? — спросил я майора.
— Я хочу это сделать сейчас. Пойдемте.