Копия Дюрера (Каспаров) - страница 82

— Что ж, это вполне возможно, — я медленно провел пальцем по портрету. — Но кожа моя ничего не ощущает, кроме масляной краски.

— Бумага может оказаться более чуткой. Впрочем, зачем гадать, давайте проверим. Возьмите бумагу. Только выньте из пачки другой лист — проверим сначала на нем. Но прежде снимем картину. Фрау Шмидт не пыталась это сделать? Нет. В таком случае ее интересовала нижняя половина портрета. Я достаю до его верхнего угла, а она на голову ниже меня.

Мы начали с левого угла. Штрихи грифеля покрывали бумагу все гуще и гуще, пока она вся не стала темной, но, как я и предполагал, кроме мазков кисти и мелких, как сыпь, точек нерастершейся краски, на ней ничего не оказалось.

Заштрихованная на правом углу портрета бумага вообще ничего не отобразила, и никакая фантазия не смогла здесь помочь.

— Может быть, дело все-таки в самом листе, — сказал я, когда мы убедились в бесплодности всех попыток.

Воронцов с сомнением покачал головой.

— Не будем гадать на кофейной гуще. У вас есть какие-нибудь другие соображения?

— Только одно — ждать, пока фрау Шмидт станет лучше.

— Да, пожалуй, это единственный выход, — майор усмехнулся. — Но похоже на капитуляцию. Давайте проверим еще раз. Может быть, на этот раз нам повезет. — Майор снова взял в руки бумагу, карандаш и вдруг остановился. Глаза его как-то странно блестели.

— Мы с вами забыли детство, Сергей Семенович, — продолжал он взволнованно, — а вот фрау Шмидт, кажется, нет. Мы же использовали совсем не тот конец карандаша. Посмотрите, на тупой стороне его чуть срезаны грани. И, честное слово, мне кажется, это не случайно!

Прижав карандаш той стороной, у которой не было граней, к листу, Воронцов начал медленно и очень легко водить его из стороны в сторону. Вместо беспорядочных линий на бумагу легли широкие легкие полосы. И прежде чем он успел покрыть весь лист, в центре его на этот раз обозначились правильно расположенные точки, которые совершенно отчетливо создавали иллюзию геометрических фигур.

Самые крупные точки, которые при их мысленном соединении прямыми линиями образовывали неправильный четырехугольник, заключали в себе шесть других точек, которые, в свою очередь, при соединении их прямыми линиями могли образовать равносторонний шестиугольник. Внутри четырехугольника, на нижней его стороне, чуть заметно вырисовывались буквы «O. M. M. P.». По всей вероятности, то, что лежало сейчас перед нами, являлось планом. Но планом чего? Где находились те реальные предметы, которые изображали эти фигуры? Ни одного даже самого смутного указания на место мы не имели. Буквы? Но о чем они говорили?