— Паша Нуреддин сказал, что Каир содрогается в ритме покушений, из-за которых трясет весь Ближний и Средний Восток. Он сказал, что Каир задыхается в исламистских сетях, куда более опасных, чем свиной грипп. Он сказал, что здесь выбрали не ту мишень, когда решили массово забивать и сжигать свиней на территории города.
Шарко вспомнил отдаленные черные дымы по периметру города: стало быть, это жгли забитых свиней. Ответил он на автомате — и чуть не блеванул от собственного ответа:
— Согласен с вами.
Нуреддин покачал головой, изрыгнул еще пару проклятий и наконец подвинул к парижанину старенькую папку:
— Он говорит: здесь, в этой папке, все, что есть по вашему делу. Это досье тысяча девятьсот девяносто четвертого года. В компьютерах искать бессмысленно — дело слишком давнее. Он говорит: вам еще повезло, что эту папку удалось найти.
— Наверное, мне следует поблагодарить?
Нахед перевела, что комиссар Шарко бесконечно благодарен главному инспектору.
— Он говорит: вы можете изучить материалы здесь, на месте, прямо сейчас, а если захотите — можете вернуться завтра. Двери для вас всегда открыты.
Ну да, конечно, двери-то открыты, но они бронированные и перед ними — церберы, которые ни малейшего жеста твоего не упустят. Шарко кивком поблагодарил, снял с папки резинки и открыл ее. Внутри оказался прозрачный файлик, где, по всей видимости, хранились сделанные на месте преступления фотографии. Кроме них, в папку были сложены всякие бумажки: акты, протоколы, карточки со сведениями о девушках — судя по всему, жертвах… Десятки и десятки страниц, заполненных арабской вязью.
— Попросите, пожалуйста, комиссара рассказать мне об этом деле… От одной только мысли о том, что вам придется все это переводить, меня начинает подташнивать.
Нахед повиновалась. Нуреддин с томным видом затянулся сигарой и выпустил облако дыма.
— Инспектор сказал, что все это было слишком давно и он толком ничего не помнит. Он подумает.
Шарко почудилось, что его поместили куда-то в середину одного из комиксов о Тинтине под названием «Сигары фараона», и он оказался лицом к лицу с толстяком Растапопулосом. Все это было бы смешно…
— Думаю, вид девушек, тела которых так изувечены, а черепа вскрыты, должен был запечатлеться в памяти!
Нахед бросила на комиссара недовольный взгляд, но тем не менее передала его реплику египетскому полицейскому, и тот начал говорить. Говорил Нуреддин медленно, с паузами, оставляя время для перевода.
— Он сказал: теперь я что-то припоминаю… Он тогда уже руководил бригадой… Он сказал, что эти девушки погибли с интервалом в один или два дня. Первая жила в квартале Шубра — на севере города, вторая — в нелегальном квартале близ цементных заводов Тора, на краю пустыни, третья — неподалеку от трущоб Эзбет-эль-Нахль, в квартале тряпичников. Он сказал, что полиции не удалось установить никаких связей между жертвами. Девушки не были знакомы друг с другом и учились в разных школах.