[12] Непреодолимое стремление лишить свою жертву признаков принадлежности к человеческому роду? Жажда обладания? Или он чувствовал такую страшную ненависть, что выплеснуть ее мог только в акте окончательного разрушения?
Как ни тяжело было работать в этой душегубке, комиссар выкладывался полностью, сопоставляя полученные здесь и во Франции данные. Из сравнения выходило вот что: здесь, в отличие от Граваншона, речь шла все-таки о ритуале, здесь имело место организованное преступление, и здесь преступник не старался спрятать тела. К тому же убийца вскрывал черепа еще живых жертв, что и стало причиной смерти. Во Франции причиной смерти почти у всех стали пулевые выстрелы — хаотичные, если опираться на выводы трассологов о местах проникновения пуль в тело. Да, и не забыть о тщательности, с какой были обработаны граваншонские останки: об отрубленных руках, вырванных зубах.
Две серии убийств — по ряду признаков близких, но далеко отнесенных одна от другой в пространстве и времени. Существует ли реальная связь между ними? А если он с самого начала идет по ложному пути? А если — может ведь такое быть, в конце-то концов! — свою роль в этой истории сыграл случай? Шестнадцать лет… шестнадцать долгих лет…
Нет, не может все это быть делом случая! Шарко носом чуял неуловимую связь между сериями: и там, и там в наличии одно и то же дьявольское стремление добраться до двух самых важных органов человеческого тела и изъять их, изъять мозг и глаза.
Почему три девушки — в Египте?
Почему пятеро мужчин, среди которых один азиат, — во Франции?
Шарко проглатывал одним духом воду, которую ему регулярно подавала переводчица, и все глубже погружался в преисподнюю. Египетский бог солнца Ра при этом методично поджаривал ему спину, он истекал потом. Снаружи бушевал песчаный ад, снаружи были пыль, москиты, и он томился, он тосковал о своем номере с кондиционером и противомоскитной сеткой.
К несчастью, остальные документы оказались чистейшим вздором, пустой болтовней. Расследование вели спустя рукава. Показания свидетелей: родителей, родственников, соседей — хотя на них и стояла печать прокурора, представляли собой всего лишь несколько разрозненных листочков бумаги, заполненных от руки. Две девушки возвращались с работы, третья шла домой из квартала, где обычно выменивала козье молоко на ткань. Был еще список опечатанного имущества — совершенно бесполезный. Похоже, в этой стране дела об убийстве ведутся примерно так, как во Франции дела о хищении радиоприемника из машины.
И именно здесь, он чувствовал, что-то не срасталось, что-то было не так…