«Вся грязь».
Мне лежать у подножия лестниц.
В грязи ломбарда шкур и костей
Топить мне придется сердце,
Не нашедшее места в груди моей…
Старые стихи, ставшие своего рода крестом, несомым через годы.
Он прочитал их вслух, но почти про себя: «В грязи ломбарда шкур и костей топить мне придется сердце…»
— Вот-вот, — вздохнув, сказала она.
И обрадовавшись тому, что Сара узнала эти стихи, он сказал:
— Надо полагать, что у меня были бессонные ночи, или этим утром я проснулся, не помня всех ужасов, случившихся с ними — с теми, кто пострадал от рук убийц. И все это, надо полагать, я выслушиваю в процессе допросов. Но вы, наверное, учились жить в изоляции, где была страшная ложь.
Что такого он себе позволил с этой молодой женщиной, чего бы не позволил с Лотой?
— И эти ужасы священник может простить, — продолжил он. — Прощение грехов и возвращение покаявшегося на его путь с уже чистым сердцем. Я же могу это только выслушивать и обращать признание в обвинение, пустив все это по совсем другим рельсам.
— До следующего дела и следующего расследования.
Он кивнул, согласившись с замечанием.
— Вам этого достаточно?
«Ты — то, чем занимаешься», — подумал он. — «А, может, я — что-нибудь еще?»
Лимузин резко сместился в сторону, и они вместе с Сарой Доунс если не столкнулись друг с другом, то уж точно коснулись плечами. Тонкий аромат ее духов попал ему в нос: запах усыпанной листьями поляны. Эхо давно забытой старой песни проснулось у него в сознании.
— Извините, — прозвучало в репродукторе. — Собака перебегала дорогу…
Сара Доунс откинулась на спинку сидения, послав Тренту бледную улыбку.
— Наверно, я вам очень долго завидовала, — сказала она. — Мне хотелось стать экспертом, как квалифицированный… — ее голос прервался.
— Но сейчас вы в этом не уверены, — предположил он.
Она снова посмотрела на него, но ничего не сказала.
Что он увидел в этих ее глубоких, карих глазах? Жалость, наверное, или отвращение? И задал себе вопрос: что из этих двух вещей должно быть хуже?
Неизмеримая печаль снова оседлала его вместе со знакомым ему истощением, похожим на старый изношенный костюм.
Лимузин продолжал нестись по шоссе, ведущему в Монумент.
---
Лейтенант Брекстон поприветствовал Трента у двери служебного входа в управление полиции. Как только представился, Трент пожал его жесткую, жилистую руку. Брекстон был высоким и худым: все под острым углом — скулы и подбородок, плечи — будто лезвия под белой рубашкой и пятна пота подмышками.
— Мы рады вас увидеть, — сказал Брекстон голосом таким же оживленным, как и его рукопожатие. — Не будем тратить время впустую. Надеюсь, Сара Доунс заполнила все информационные бреши.