Резонно опасаясь столкновений между экипажами кораблей воюющих стран на берегу, английская администрация установила определенные дни схода на берег для русских моряков и другие для японцев. Причем разрешалось отпускать на берег не более 20 человек команды в день. Стычек таким образом удалось избежать.
Через два дня после подписания мира в Вейхайвей пришел буксир «Силач», и в его сопровождении «Сисой» своим ходом перешел в Порт-Артур, где и встал в док. Еще через неделю я был назначен старшим минным офицером на броненосец «Пересвет».
1909 год.
Глава 4
ХУДОЙ МИР ПОСЛЕ ДОБРОЙ ССОРЫ
Декабрь 1904 года. Владивосток. Токио
В Артуре крейсера Руднева ремонтировались и догружались углем. Через пять дней, кое-как залатав самые опасные пробоины «Богатыря» и «Варяга», еще до того как вернулся посланный к Чемульпо на минную поставку «Амур», к ним на корму загрузили кучу каких то непонятных ящичков. С этими коробочками неделю до боя возились все морские минеры Артура. Сразу после прохождения тайфуна, как только отоспались измотанные во время боя и ремонта команды, четыре крейсера-«шеститысячника» вышли в море. Куда именно они идут, в Артуре знали только Макаров, Небогатов и Йэссен, хотя, по выражению Руднева, «и это было слишком много». Кроме своей команды и штаба Руднева «Варяг» принял на борт еще двух человек — капитана второго ранга Балка и великого князя Михаила Романова.
Сейчас на борту головного «Варяга», на 15 узлах летящего сквозь ночь в сторону Японии, в адмиральском салоне сидели двое. Вернее, сначала их было четверо. Но когда Балк выяснил, что Кирилл до сих пор ничего не знает об истинном происхождении его и Руднева, он просто послал контр-адмирала «объясняться с его князем, так как со своим я уже все прояснил». Столь вольным стилем общения он весьма шокировал обоих великих князей, и Кирилл послушно и молча проследовал за Рудневым в соседнюю каюту, для объяснения. А Василий с Михаилом продолжали свой нескончаемый спор о судьбах России, об армии, о прошлом и будущем. В общем, о жизни. Они уже давно перешли на «ты», если рядом не было посторонних, и сегодня «добивали» тему о психологии на войне. Вернее, сегодня был бенефис Балка, постепенно, по мере увеличения количества выпитого, переходящий в монолог… Монолог даже не начальника охраны крупного олигарха Колядина, а лейтенанта Кола, которого в Чечне уважали и свои, и чужие. Последние, впрочем, с оттенком нелегкой боязни. Михаил уже понял, что в определенных моментах у его наставника прорывается «первая» личность, и сейчас жадно, стараясь не перебивать и не спугнуть, слушал «голос из будущего». Он далеко не всегда и не со всем был согласен, но считал, что обязан сначала выслушать все до конца и только потом делать выводы.