Вчера волхв Ведислав принёс жертвенные требы - хлеб и мёд - Велесу в надежде на его доброе внимание к граду Лютичу.
Сегодня Олег Дукович порадовал кровавой жертвой Перуна и ликующий народ. Не петуха, хазарина пожертвовал Богу. Долго тот вражина, изловленный витязями, сидел в яме, дожидаясь своей казни. Дождался.
Своими сокровенными планами Олег не делится, но хитро усмехается.
На ладьях поставили паруса. С кормы обозревая град Лютич и селище Гомий, Алесь, считавший себя литвином, желал успеха и процветания новому граду. Как знать?! Сможет ли град Лютич, к созданию которого он, хоть и в малой мере, но причастен, выстоять в будущем против набегов хазар, удельных князей и иных врагов? Или же будет разрушен, и на его месте возникнет Гомель?
Воспоминания об участии в строительстве Лютич-града он бы вписал золотыми буквами в свою рукопись, но не было у него сусального золота, которым пишут иногда на пергаменте. Памятна ему каждая минута бодрствования, каждый миг пребывания в городе, особенно в последние дни, когда он - буквально нарасхват - был востребован старцами, отроками, бригадирами, кузнецами, каменщиками и плотниками. И дочерью Лютобора, украдкой приходившей к нему по ночам и лепетавшей на велетабском наречии слова любви и благодарности.
Вроде бы, видимые результаты ничтожны: башня возведена лишь на высоту четырёх метров. Уже снята опалубка. Тот клинкер для бетона, что получен, весьма комковат, но, как говорится, не до жиру - быть бы живу.
Ох, не скоро ещё придут на новые земли десятки тысяч литвинов! В отличие от множества абодритов, не тех абодритов, что колонизировали земли южнее Ладоги, а тех абодритов, что остались в Южной Балтии под немцами, не останутся литвины под саксонским игом. Словно из небытия, придут они на земли кривичей - и возникнет Великая Литва, и русские литвины будут люто бить ордена крестоносцев и татар.
Нахлынули на Алеся воспоминания. Думал он о родном Полоцке, об отце, и внутренняя его речь звучала дискретно, с долгими паузами, и была чем-то схожа с колокольным поминальным звоном: "Эх, батя! Петр Буйнович! Всем тебе обязан и помню о тебе! Жил ты и воевал в самое тяжёлое и печальное время для литвинов! Каждый четвёртый погиб! И вовсе не евреи, а русские и литвины претерпели наибольшие страдания и потери от фашистов. Соседи с воровским менталитетом, прилагая все силы, отнимали у Литвы город за городом. Соседние жемайты даже имя Литвы отняли и присвоили! Примазались к великой славе Великой Литвы. Я не против названия Белая Русь, но такой языковой конструкт как Беларусь мне не нравится".