Ханна легла на кровать и обняла руками живот, представляя очертания головы ребенка, его маленькие ручки, круглый животик, который день ото дня становился все больше, и ножки, которые уже толкались с неожиданной энергичностью. Как и раньше, Ханна послала ему молчаливую весточку о том, что она его любит, любит своего будущего сыночка, и пообещала, что будет защищать его, защищать даже ценой своей жизни, если понадобится.
Все это время она ждала знамения и только теперь поняла, что оно было внутри нее. Кто бы ни был его отец(она — его настоящая мать. Не важно, как он у нее появился, она будет его оберегать и покажет ему этот мир. Ханна лежала совершено неподвижно, но чувствовала, как каждая клеточка его тела откликалась на ее душевный призыв. Никто никогда не сможет забрать у нее этого ребенка.
Шум во дворе заставил Ханну подняться и подойти к окну. В мастерской то и дело открывалась и закрывалась дверь. Она увидела, как Джолин выносит картины и укладывает их стопкой в багажник своего «мини-вена». За ней шел Маршалл с коробками. Ханна предположила, что в них находятся папки из шкафчика-регистратора. Мастерская закрывалась, а ее содержимое куда-то перевозилось.
Со вчерашнего дня никто не упоминал об отпуске, значит, увозили их точно не во Флориду. Джолин села за руль, и они с Маршаллом уехали, но вернулись уже через час. Так продолжалось до вечера.
Когда бледное солнце начало опускаться за горизонт, Джудит Ковальски снова зашла к ней в комнату.
— Смеркается. Здесь надо зажечь свет, — сказала она, щелкнув выключателем у двери. — Ты сегодня будешь с нами ужинать?
Девушка напомнила себе, что следует притвориться, будто у нее все нормально. Ей следует вести себя непринужденно, хотя бы до завтрашнего дня, когда она убежит от этих ненормальных. Сердить и вызывать у них подозрения в данный момент было бы неразумно.
— Думаю, что да, спасибо, — весело ответила она. — Мне что-то с утра нездоровилось. Вы уж меня извините. Но я хорошо вздремнула и теперь чувствую себя значительно лучше.
— Ужин через сорок пять минут.
— Я только приведу себя в порядок и спущусь, — сказала Ханна с улыбкой.
Она надела чистую кофточку и завязала себе хвостик на резинку. Немного румян на щеки скрыли ее бледность. Когда она начала спускаться по лестнице, то услышала, как внизу Джудит громко отдает приказы. В кухне упала тарелка и разбилась вдребезги.
Успокойся и подыграй им. Успокойся.
Ужин проходил в молчании, лишь изредка нарушаемом похвалой блюду или просьбой передать соль. Из-за отсутствия нужды притворяться говорить было не о чем. Роли в доме поменялись, и чувство семейного единения, которое всегда присутствовало в их вечерней трапезе, стало тем, чем было изначально, — фикцией.